— Погасить фары!

Ну и как, спрашивается, мне этих авровцев найти? На ощупь?

— Я — «Кошка», всем перестроиться в линию, интервал двадцать метров, малый вперед.

Давай же, думай, голова… как там Вольф обычно говорил? Поставь себя на место противника? Ну, вот он я, командир авровской панцерчасти, полковник Хренов Иван Сукинсынович… только что сжег к свиньям собачьим каких-то уродов, которые прямо на стоянку выползли, а сейчас мне одуревшее от ужаса штабное начальство орет в ухо, что вражеские панцеры их на гусеницы наматывают… и что я сделаю?

Понял…

— «Волк-2», «Котенок-3» поворот влево, уступ вправо, двести метров вперед — разворот и стоп! «Волк-4, 5, 8», поворот вправо, уступ влево, делай как я! Башни держать развернутыми на костры!

Успеем или нет?

Я скомандовал Михееву мотор заглушить, высунулся из люка, подтянулся, встал на башню — туман понизу уже достаточно плотный, но вот так, сверху башни, видно хорошо.

— Огонь открывать только по команде!

Слева, в деревне, бой уже идет всерьез: пулеметы захлебываются, пушки рявкают, кто-то уже полыхает весело — точно не дом, такой факел только бензин дает… на миг показалось, что силуэт «Мамонта» между домами засек. А потом справа рык моторов донесся…

Они все выныривали и выныривали из тумана: я насчитал семь «дятлов», восемь английских «Комет» и еще четыре чего-то с коробчатыми башнями и длинной пушкой, чего я вообще не узнал.

— Бронебойными…огонь!

Майор Кнопке подъехал ко мне минут через двадцать.

У меня в боеукладке остались одни бронебойные — потому я просто тупо поставил «Смилодонт» в полутораста метрах от окраины, курил, облокотившись на броню, и любовался, как догорает то, что на карте пока еще было обозначено как населенный пункт Брусна. На восточной окраине, правда, еще более-менее активно постреливали, но, в общем, бой можно было считать законченным. Выигранным. Нами.

«Мамонт» остановился метрах в двадцати от меня, справа, чуть ближе к домам. Вольф высунулся из люка, махнул рукой приветственно, потом по наушникам постучал.

— Уже, — ответил.

Честно, давно я себя таким усталым не чувствовал. Даже нет, не то слово «усталым» — опустошенным. Словно сожженный панцер, в котором все, что могло, уже взорвалось и выгорело. И осталась одна пустая броневая коробка, а внутри — только прах и пепел.

Ну и Вольф, похоже, тоже был настроен не позывными обмениваться.

— Отлично поработали, Эрих…

— Да.