Поручик на меня глянул, бровь удивленно приподнял — какая, мол, к свиньям собачьим, конвенция?

Пожалуй, он мне был даже симпатичен чем-то, соколовец этот. Чем-то… Севшина он мне чем-то напомнил, вот!

— Так как, будете говорить? — Молчит.

Руку на кобуру положил — и опустил. Какого, думаю, хрена? Офицер я или где?

Докурили мы с ним почти одновременно. Я свою о броню потушил, он просто под ноги выплюнул, задрал голову, на небо темнеющее зачем-то посмотрел.

— За сигарету — спасибо…

Я вздохнул и махнул коротко унтерфельдфебелю за его спиной — тот кивнул, шагнул в сторону, взялся за «эрму» — укороченная, десантный вариант, — и «от живота», коротко — та-та-та, наискось через грудь.

Прапорщик подвывать на миг перестал, от тела отшатнулся, упал на бок.

— Не-е гу-у-би-ите… Х-хри-истом Бо-огом молю… дети-и-и ма-алые…

Я достал еще раз портсигар, кинул в зубы вторую сигаретину — не потому, что курить хотелось, просто покатать во рту, а то опять привкус этот мерзкий, медный появился. Вытянул из кобуры «штейр», поднял его медленно, наставил юнцу точно промеж глаз и курок большим пальцем взвел.

— Будешь говорить?

Корнет — бледный, как смерть — глазами расширенными на дуло уставился, как кролик на удава… сглотнул судорожно и кивнул.

— Хорошо.

Спрятал пистолет обратно в кобуру, достал зажигалку, прикурил. Попытался опять колечко повесить — не получилось.

— Итак, корнет Дергачев. Для начала — как ваше подразделение именовалось?

— В-вторая рота.

— …то-оварищ та-акки-ист… — это прапорщик все ноет, носом в пыль уткнувшись.

Я ему в плечо носком ботинка уперся, развернул рожей вверх.

— Ты, мешок дерьма, — процедил холодно сквозь зубы, — не заткнешься наглухо — под траки брошу.

Булькнул, глаза выпятил — и снова: