Все это было не важно. Взглянув в синие глаза Магды, Альбрехт наконец понял структуру Мироздания. Это было все очень просто: есть ядро атома, а есть дурак электрон. Иногда таких дураков бывает несколько. Так сказал еще Эрнест Резерфорд в тысяча девятьсот одиннадцатом году. Что касается Магдален, то «электронов» вокруг нее вилось несколько. Но самым серьезным считался некий капитан из Потсдамского кавалерийского полка. Мерзавец капитан был красив, высок и удачлив. Ходили слухи, что у него в «запасниках» не одна такая красавица.

Но в тот момент наш Альбрехт испытал такой творческий подъем, что готов был сразиться не только с капитаном, но даже и с целым майором. Справедливости ради стоит отметить, что в увлечении своем лейтенант даже не задумался, что розы без шипов не бывает. И уже мысленно протягивал свои офицерские лапки в тонких кожаных перчатках. Магдалена была удивлена наивностью и настойчивостью молодого парня. И, как это часто случается, от неожиданности проявила благосклонность.

— Материал подобран толково, — сказала она, протягивая ему несколько папок с распечатанными экземплярами «методического наставления по огневой подготовке», — а насчет ужина… я подумаю.

Баловень кавалерист задумался. Мысль о том, что его оставляет с носом желторотый лейтенант, не бодрила. К сожалению, канули в Лету времена, когда более удачливого соперника можно было вызвать на дуэль и проткнуть каким-нибудь личным оружием. Или пристрелить из дуэльного пистолета. Или отравить при помощи перстня Борджиа. Или сослать в командировку на Рюген. Стоп! А это — целая идея! Тем более, что капитан слабоват был в бою на саблях, не очень хорошо стрелял и плохо разбирался в ядах. Зато у него был хороший знакомый в недавно сформированном управлении РСХА. Тучи над головой Альбрехта стали сгущаться.

Ужин протек плавно и без лишней суеты, точно молодой Зееман только и занимался всю жизнь тем, что водил девушек по ресторанам. Тем временем интрига против него расплелась, не успев толком сплестись. Хайнцу Гудериану очень понравился проект наставления по огневой подготовке, в который органично вписались тезисы из произведений его любимых авторов и цитаты его собственных трудов. И тут его адъютант подполковник Рибель доложил ему, что из имперского управления безопасности интересовались личным делом Альбрехта. Генерал Гудериан нахмурился, пораскинул мозгами и двинул прямо к Рейнхарду Гейдриху — шефу политической полиции. Гейдрих был моложе на шестнадцать лет и в свое время кое-чему учился у своего старшего товарища, поэтому угостил Хайнца глотком доброго коньяка и приказал принести запрос на подчиненного Гудериану лейтенанта.

— Кто составлял? — спросил он у своего секретаря.

— Майор фон Лееб, — ответил тот.

— А пригласите ко мне майора этого фон Лееба, — распорядился шеф РСХА.

Майор юлил, как пойманный на «горяченьком» советский прапорщик со складов НЗ. Бормотал бессвязно о сигналах из штаба бронетанковых войск, косился пугливо на рыжего Гудериана, тянул коня за хвост. В конечном итоге выложил всю историю, как на исповеди.

— Еще одно использование нашей конторы в личных целях, и перейдете в танкисты! — тепло пообещал немецкому дворянину группенфюрер Гейдрих. Неудавшийся химик и неплохой скрипач. Жгучий блондин, окончивший военно-морской училище.

— Спасибо, Рейнхард! — поблагодарил на прощание Гудериан.

— Всегда рад помочь, — мило улыбнулся блондин.

Таким образом настырный капитан был отстрелен, словно отработавшая ступень ракетоносителя. Друг майор из «органов» посоветовал ему выбрать себе «сиськи по рукам», а тутовые деревья оставить жукам-шелкопрядам. Гудериан ничего не сказал Альбрехту, и молодой лейтенант к концу весны сдал экзамены по истории и перспективам танкостроения лично ему, генералу бронетанковых войск. А после того, как танковый взвод Зеемана оказался самым лучшим в полку, Альбрехт получил знак отличия — первый шаг к росту в звании. Итак, к двадцати одному году наш молодой человек имел неплохие шансы в карьере и красавицу Магдален в перспективе создания семьи.

Тем временем, в конце апреля Гитлер расторг мирное соглашения с Англией и пакт о ненападении с Польшей. Поскольку в середине марта немецкие войска тихой сапой заняли Чехословакию, то заявления Гитлера были восприняты остальным миром весьма настороженно. К началу лета Гудериану было приказано готовить бронетанковые войска к грандиозным маневрам, а Альбрехт Зееман вместе с майором Роттигером отправились осматривать пополнение в виде чешских танков и прочей бронетехники: тягачей, бронетранспортеров и самоходных установок. В конце марта парк чешских «панцер» осматривал сам Гудериан и остался весьма доволен его состоянием. В приватной беседе со своим штабом он даже выразил недоумение: как можно было чехам банально «сдать» свою страну, имея в качестве защитных сооружений линию «Ханички» и такую технику!

Тем не менее, чешские танки оказались не хуже немецких. Альбрехт провел в Градец-Кралове почти месяц, привык к чешскому пиву и даже однажды воспользовался услугами чешской красотки. Намереваясь в будущем заполучить в качестве супруги прекрасную Магдален, он боялся осрамиться. Сделавшийся ему почти приятелем Роттигер отнесся к проблемам молодого парня с пониманием, и перед отъездом домой свозил его в Прагу. Там он заставил Альбрехта перепробовать нескольких проституток, чтобы интерес к этому «делу» был разносторонен, и чтобы он не грешил некоторой однобокостью. Лейтенант Зееман был молод, проститутки — мастерицы своего дела, так что процесс ему понравился. И с некоторым удивлением он заметил, что образ Магды несколько померк в его сознании. Поэтому на военном совете с собственной совестью парень решил связываться со жрицами любви лишь в крайнем случае — когда восстанет в протесте плоть.

Выслушав сомнения Альбрехта, Курт Роттигер фыркнул:

— Плоть глупа! Но решение похвальное.

Тем временем наступало лето. Управление бронетанковых войск покинуло Берлин и вместе с личным составом училось нелегкому солдатскому ремеслу. Гудериан требовал, чтобы на все машины были установлены рации, иначе он ни за что не отвечает. Старина Хайнц бесился от разговоров с пехотным генералитетом, чьим главным девизом была пословица «спешка нужна только при ловле блох». Начальник бронетанковых войск ругался, используя немногочисленные экспрессивные выражения немецкого языка, несколько раз срывался в Берлин и изливал душу самому фюреру. Гитлер добродушно похлопывал Гудериана по плечу и обещал разобраться как следует. На прощанье он советовал бензина не жалеть и воспитывать экипажи «панцер» в полном соответствии с идеей превосходства арийской расы.

— У меня должны быть лучшие танкисты в мире, Хайнц!

— Они уже лучшие, мой фюрер! — отвечал Гудериан, — но этого мало!