— И не удивительно! — недовольно кашлянул Иосиф Виссарионович, — эта английская сволочь со своей политикой непротивления Германии поставила всю Европу в очень неудобное положение. Он что, не чувствует, чем это все пахнет?

Берия мягко произнес:

— Волков утверждает, что в мае сорокового года ему придется подать в отставку. Его заменит некто Уинстон Черчилль…

— Потомок герцогов Мальборо? Тот, что постоянно критикует Чемберлена?

Лаврентий Павлович кивнул.

— Волков предрекает ему стать «спасителем короны». Товарищ Сталин, так что, продолжать? В июне…

— Довольно! — произнес вождь, — судя по всему, у нас в июне будут другие заботы. Ты, Лаврентий, сказал о том, что пятнадцатого марта немцы должны войти в Прагу. Думаю, этого будет достаточно, чтобы поверить нашему незнакомцу. В течение же оставшихся двух месяцев необходимо сделать все для того, чтобы переход нашей промышленности на военные рельсы возможно было совершить даже без малейших задержек.

Берия хмыкнул:

— Честно говоря, мне кажется, что Запад и так не вполне понимает, по какому пути мы развиваемся. Даладье что-то там говорил…

— Пусть говорит. Если Волков прав, то у нас есть чуть больше двух лет. А мы, товарищ Берия, надеялись как минимум — на пять. Еще лучше — десять. Попросите, пусть он войдет.

Когда Андрей Константинович вновь занял свое недавнее место в кабинете главы государства, Сталин с трудом заставил себя присесть.

— В такой обстановке мы не имеем права пренебрегать столь убедительными доказательствами. Но и верить в ваши пророчества, товарищ Волков, нам не хочется. Страна не хочет войны — это лишь недобитые троцкисты мечтают о «мировом пожаре». Мы же с товарищем Берия придерживаемся мнения, что любой пожар — это беда. Так, Лаврентий?

— Абсолютно верно! — кивнул нарком.

— Поэтому поработайте пока на должности одного из заместителей наркома внутренних дел. Составьте тщательный анализ мировой обстановки и проработайте план: как нам отодвинуть сроки войны. За два года стране к войне не подготовиться — это факт. Не нужно думать, что мы дураки и не видим, что творится в Европе.

Сталин замолчал. Волков с неудовольствием сказал:

— Я не говорил, что тут сидят дураки.

Иосиф Виссарионович примирительно произнес:

— Возможно, я неправильно выразился. Но судить вам все равно проще. А мы не знаем прикупа. Вот так, товарищ Волков!