Дура ты, дура (хотя вслух о том не скажу). Знала бы ты, что закон сохранения не только в физике есть – но и, чтобы от себя что-то получить, необходимо в себя вложиться – вот казалось бы, зачем Анне Петровне учеба, когда она и так уже и Инструктор ЦК КПСС, с властью и положением почти как у министра, и муж у нее, сами знаете кто? А работа настоящей секретарши и помощницы (приходилось мне и этим заниматься, у Лючии Смоленцевой, а какое-то время так даже у самой Анны Петровны) это труд, иногда похуже, чем у станка: все текущие дела не только знать хорошо, но и быстро решать, командира не перегружая. И даже в твоей любимой мушкетерской Франции, вот слышала я, как Лючия пересказывала прочитанный роман про какую-то Анжелику – так даже там какой-то графине, чтобы просто живой остаться при королевском дворе, надо было иметь и ум, и характер – дур хватало лишь на функцию королевской подстилки. Вот услышала бы от тебя «да, я такая пока, но я научиться хочу» – и искренне бы тебе помогла в этом (нас учили, что это при коммунизме основное право человека, самому стремиться лучше стать). Ну а раз ты хочешь, чтоб все сразу и без труда – то не обижайся. Ну на что ты, такая, годишься – кроме как, использовать и выбросить вон? По твоей трудовой книжке, нигде ты долго не задерживалась – подсобница, продавщица, билетерша в кино, санитарка, снова продавщица, уборщица, и даже оттуда выгнали месяц назад. Скажите… Божена (едва не произнесла, «буженина»), а вы многих студентов знали, что говорите такое? Образование ведь всегда полезно.

– Да козлы они все! Это, Барков (снова взгляд в сторону портретов) на меня, как на пустое место – а уж я к нему, с каким обхождением! Его дружок Степка Аксенов, тот вообще псих недоделанный. А Машка Кузьменко, его подружка, та совсем с тараканами в голове – в прошлом году по улице у общаги прошлась, в чем мать родила, вот срамота и бесстыдство – то ли пьяная, то ли на голову больная. Остальных не знаю – но тоже наверное, одного поля ягоды.

Вот любопытно, и где же «санитарка, подсобница, уборщица» могла пересечься с сыном Третьего Секретаря? В СССР «благородий» нет – но все же, круг общения слишком разный. И дело тут даже не в семьях, а в уровне культуры и образования – была бы ты студенткой, все стыковалось бы вполне. И общие интересы должны быть, близость по духу – а то, представляю, как ты к Баркову, а он от тебя. А отчего Аксенов – псих, и недоделанный?

– А вы разве не знаете? Он в Политех из медицинского перешел, с химико-биологического факультета. Но друзей там у него была куча. Я его знала, еще когда санитаркой работала, он меня с Мишкой Барковым и свел. Хотя и заработок обеспечил, и на том спасибо – с паршивой псины, хоть шерсти клок.

Божена, а вы разве сейчас работаете? В трудовой книжке, запись об увольнении.

– Так насчет разовых, это необязательно. А у меня они регулярно. У них там наука, опыты – тебе вколют что-то, или таблетку дадут, и смотрят, или анализы. Мне что, на здоровье не жалуюсь пока. А денежки за это платят – не слишком много, но на самый мизер жить хватает.

Ой, Божена, а это не опасно? В смысле, никакой заразы от этого, окружающим, нет? (чуть отодвигаюсь в сторону).

– Да вы что – эти многие из студентов подрабатывают, и не слышно, чтоб кто-то заболел. А то, куда меня Аксенов подрядил – у шляхтича, который психиатр, так там вообще, никакой заразы быть не может. Где это видано, чтоб головные болезни, и заразой передавались? Но я на ум и память пока не жалуюсь – да ведь все официально и открыто, а не прости господи, как тайный аборт! Нас всех заверили, что это совершенно безопасно – а деньги платят заметно больше, чем за прочие опыты.

Интересно. А отчего «шляхтич»?

– Да Бельковский, что в психушке работает. Хвастался по пьянке, что его предки за одним столом сидели с польским королем Ежи каким-то. Тоже козел – и уж простите, импотент. А сестрица у него, глупая и подлая фифа. Львова ей мало, хочет в МГУ. Батя сказал бы – эх, не додавили таких в двадцатом!

Простите за любопытство, Божена, а остальных студентов (мой взгляд на доску с черными рамками) вы не знали? Их случайно не было среди тех, кто на опыты ходил?

– Не знаю, не видела. Может и были. Меня ж к пану Бельковскому – Степка свел. Лекарство давали мне одной – может, и другие ходили так же.

А что за опыты, Божена? Извините за мое любопытство еще раз – но никогда не имела отношения к медицине. Это наверное, жутко интересно – вас на койку кладут, датчиками облепляют, тут же приборы, стрелки на циферблатах? Как в фантастическом кино про полет на Венеру, где космолетчиков подбирали.

– Да вы что, гораздо проще! Мне какой-то сироп давали с ложечки, такая жидкость синего цвета. А после просили подробно рассказать, что чувствую, что вижу. Время измеряли, и снова спрашивали. Только не видела я ничего такого. А чувство было как от вина – отвязность такая, веселье, свобода. От ложечки, как от полного стакана – и никакого похмелья после. Кажется, что сам черт тебе не брат и море по колено. Иногда же, сразу спать хотелось. Или вообще не было ничего. Ну вот не помню. И за такое, сто пятьдесят рублей! Ой, а я ж слово давала, не рассказывать! Но ведь там ничего такого нет. Степка говорил, там открытие какое-то ждут, «чтобы сделать счастливыми тех, кто несчастлив». Может, если бы моему батяне такое дали бы – он и пить бы не стал?

Ну, может быть. Пока же интересно, что с тобой делать? Может и правда, взять на несколько дней, или недель, пока наши миссия не завершится – на должность «подай-принеси», от этого «РИМ» не обеднеет? Ну а после – извини, но нам образованные нужны и со вкусом.

А я вечером – сразу к Валентину Георгиевичу, со всей этой информацией! Надеялась, что он мне благодарность объявит, и мы вечер вместе проведем. А он выслушал, сказал «спасибо», и все!

Ну что мне героического совершить, чтобы Он меня заметил?!