— Зачем вы послали его на митинг? Ведь он только что вышел из сумасшедшего дома! — рычал пан Гюбшман.

— Пан шеф, — оправдывался заместитель шеф-редактора. — Гашек в здравом уме и твердой памяти. Война дословно пересказал мне его речь — это не сумасшествие, а анархизм…

Мило улыбаясь, Гашек заглянул в кабинет.

— Вас-то мне и надо! — воскликнул Гюбшман. — Мне сейчас доложили, что вы сорвали наш вчерашний митинг. В своей речи вы изложили собственное мнение, а не мнение нашей партии. Я увольняю вас!

Вечером Гашек сообщил об этом Ярмиле. Она осыпала его упреками. Ярмила ждала ребенка, была очень нервной и раздражительной. Гашек решил отшутиться:

— Чем сердиться на меня, ты бы меня пожалела. Пан Гюбшман и его сотрудники устроили мне дефенестрацию… Да, да, — выбросили меня из окна на каток двора Сильвы Таруцци!

Ярмила гневно отвернулась…

В январе 1912 года скончалась пани Катержина. Сыновья еле-еле наскребли денег на похороны. Два с половиной месяца спустя после смерти пани Катержины у Гашеков родился сын. Писатель обрадовался маленькому Рихарду. Ярмила и ее родные втайне надеялись, что рождение ребенка переменит Гашека. Он очень гордился сыном, приглашал знакомых посмотреть Ришу, а однажды забрал его с собой на прогулку. Целый вечер он ходил с грудным младенцем по кафе и трактирам, показывал приятелям, и все дружно пили за здоровье обоих Гашеков. Перепуганная Ярмила искала их по всей Праге.

Риша подрос, ему потребовалась коляска. Тесть дал зятю десять крон, а теща — совет купить голубую коляску. Гашек ушел и долго пропадал. Вернулся он слегка навеселе. В руках у счастливого отца была прехорошенькая кукольная колясочка.

Взглянув на нее, супруги Майеры поднялись и вышли из дома, не сказав ни слова. Ярмила заплакала.

— Что ты натворил! — повторяла она сквозь слезы.

— Ничего особенного… Я обмыл коляску до ее покупки. Сначала я истратил две кроны, ведь и за восемь можно купить хорошую коляску. Три кроны я проиграл в марьяж, но ведь и за пять крон можно купить неплохую коляску…

— А потом у тебя остались деньги только на игрушку?

— Да. Мне стыдно было возвращаться домой с пустыми руками.

Несколько дней спустя Гашек опять ушел из дома и задержался. Подходя к дому, он не увидел в окнах света, решил, что Ярмила спит, и стал играть на губной гармошке. Никто не вышел ему навстречу. Предчувствуя несчастье и боясь поверить предчувствию, Гашек вынул ключ. Он долго не мог попасть в замочную скважину.

Гашек зажег свет, огляделся. Квартира была пуста, на столе лежала записка. Ярмила писала ему, что переехала к родителям, и просила больше не беспокоить ее. Мальчика будет воспитывать она сама.

Держа в руках записку, Гашек некоторое время бродил по квартире. Все его вещи были аккуратно сложены на своих местах, вещи жены и сына исчезли. Только у дверей одиноко стояла игрушечная коляска — он едва не упал, когда она подвернулась ему под ноги.

Гашек писал Ярмиле, подкарауливал ее на улице, умолял о встрече. Но она была непреклонна и не отвечала ни на его просьбы, ни на обещания начать все сначала.

Писатель отдал хозяину ключи от квартиры и начал кочевую жизнь.