– «Справочник инженера» Хютте, оба издания, и наше довоенное, и немецкое, четырехтомник! Техническая энциклопедия, второе издание. Справочник физических, химических и технологических величин, восьмитомник с двадцать седьмого года. «Гидроаэромеханика» Прандтля, оригинальное издание, с которого наш учебник переведен. Вы и этим интересуетесь, Василий Кузьмич?

Бакланов кивнул – ему стыдно было признаться, что он покупал трофейные книги, ориентируясь на рисунки, чертежи и схемы и не понимая языка.

– А вы, Ира, разбираетесь и во всем этом?

– Ну, Василий Кузьмич, у меня еще в школе по немецкому была пятерка. После Анна Петровна со мной занималась, а она по-немецки свободно. И я все же пыталась в Бауманку поступить, учила много. Но такое, как у вас, не во всякой библиотеке увидеть можно!

Бакланов хотел сказать: «Буду рад видеть вас и в будущем у себя в гостях. Или давать вам книги для экзаменов и работы», – но тут в дверь позвонили: гости начали наконец собираться. Первым пришел Мишка Мацевич (однокашник еще по курсам политграмоты, двадцать третий год), затем Яша Сугробов, Веня Седлер (вместе в партию вступали в двадцать седьмом) – когда-то вихрастые мальчишки, желающие умереть за мировую революцию, сейчас солидные дядьки, обремененные и пузом, и семьей, жену Мишки Аглаю, комсомолочку с питерской Первой табачной фабрики, Бакланов тоже знал с довоенных времен, с остальными встречался на таких же посиделках. Гости все прибывали, их было больше десятка, и это не считая жен, вся вешалка в прихожей была занята пальто, накидками и плащами.

– Хозяину дома – дружеский привет!

– Василь Кузьмич, поздравляем с повышением!

– И я вижу, у тебя новая хозяйка – представьте меня ей!

Бакланов заметил, как Ира чуть скривилась при этих словах. И шепнул ей: «Не обращай внимания, Мишка всегда был на редкость толстокожим». А так он отличный парень, честный и принципиальный – в тридцать седьмом бумагу писал наверх, говоря, что его друга неправильно обвинили и не виноват тот… И в войну в артиллерии служил – сейчас снова по строительной части. И кстати, говорят, что в фильме, где в прошлом году Смоленцева снималась, герой-прораб с Мишки списан. Ну, а Аглая лишь сейчас такая солидная дама на вид, а прежде истинной комсомольской секретаршей была, делегаткой какого-то съезда. Времена тогда были другие, голодные и беспокойные…

Последним пришел Витька, и не один. С ним был тот, кого Бакланов впервые увидел еще в двадцатом, на польском фронте под Замошьем. С кем вместе потом на Врангеля шли, затем в двадцать восьмом пересекались, в тридцать шестом, и последний раз, коротко совсем, три года назад. Комиссар, Андрей Иванович, лишь чуть старше самого Бакланова, но в том далеком двадцатом уже с орденом Красного Знамени на груди (тогда это было как сейчас Золотая Звезда). В тридцать шестом он уже был «двухромбовым»[40], в каком же чине сейчас, и представить страшно! И служит, как понял Бакланов, то ли в МГБ, то ли в военной разведке – первое все ж более вероятно, раз в штатском пришел.

Сначала гости воздали должное кулинарным талантам хозяина – конечно, на столе не все было творением рук Василия Кузьмича, но самые деликатесы. Когда обстановка стала непринужденной, в том числе и от выпитого вина (о, графины – как графья пьем, это кто такое придумал?), причем Ира лишь чуть пригубила, завязалась беседа. Сначала обсуждали дела карьерные, и так известные большинству давно знакомых друг с другом людей. Женщинам это быстро надоело, и они, собравшись в углу вокруг дивана, образовали свой кружок, до Бакланова долетало оттуда:

– …у Марьи Сергеевны и Ипполита Петровича дочка не поступила в МГУ. Мальчику пришлось бы в армию – ну а девочка дома побудет еще год. Вы ж понимаете, закон о тунеядстве на практике к детям нашего круга… да, с мальчиками строже, ну а дочка приличных родителей – это совсем другое дело!

– …говорят, в Париже сейчас носят юбки до колена, и узкие, в обтяжку. Из экономии, чтобы ткани шло меньше. У нас тоже с войны всего девять лет прошло, но «солнце-миди» считается статусно, по крайней мере тут в Москве и в Ленинграде. А у французов – неужели у них настолько плохо, с этой индокитайской войной, что обнищали все?

– Так Париж – город контрастов. А мода «от Диора» – это иллюстрация к ужасам капитализма: роскошные наряды для богатых, экономия для тех, кто бедней.

– А мне нравится новый фасон «трапеция», клеш прямо от плеча. Идет всем, даже когда талии нет. К нему накидка нужна не «летящая», а классическая. И обязательно широкая шляпка, чтобы силуэт уравновесить. Только в ветер надо все это двумя руками держать.

– Ох, девочки, о чем говорим? Двадцать лет назад и представить не могли. Бедствовали, голодали, за старшими донашивали. Зато теперь хорошо поживем – и дети наших бед знать не будут.

Ну, а мужская часть компании скучковалась у другого края стола, хотели вообще в кабинет перейти – но пока на столе еще что-то несъеденное осталось… И вели совсем иной разговор.

Сначала, как водится, выпили еще раз – за Сталина, за Родину, за Победу, за тех, кто не дожил. Не водку, все то же красное вино – Бакланов заметил, что Ира лишь пригубливала, не пила, она единственная из женщин осталась в чисто мужской компании, даже Аглая (комсомолочка со стажем, а сейчас партийный секретарь немаленького московского завода) увлеченно обсуждала дамские моды. Товарищи поглядывали на нее с некоторой настороженностью, все ж она была пока еще не «своя». И Бакланов решил разрядить ситуацию, сказав:

– Представь, Ириша, Андрей Иванович видел Ленина! Был делегатом того самого съезда комсомола, где Ильич указал «учиться, учиться и учиться».

– Ой, правда?! – воскликнула Ира. – Расскажите, Ильич был похож на артиста Щукина, из фильма про Октябрь? А он и в самом деле так картавил? И мог по-простому к вам подойти, обратиться, спросить о чем-то?