Верочка очень просила взять ее в поход (именно так я объяснил ей причину своего скорого отъезда), но я был, само собой, абсолютно непреклонен и рисовал ей такие страшные апокалиптические картины, что на самого жуть накатывала. В конце концов она оставила напрасные попытки напроситься в нашу сугубо мужскую компанию, но зато стала донимать меня опасениями за мое шаткое здоровье и самою жизнь.
Благополучно разрешив проблему с отпуском и Верочкой, я с головой погрузился в очередные архивные изыскания: нам была необходима максимально более подробная карта местности, по которой должен был пройти маршрут экспедиции, а прежняя моя разработка этой цели не соответствовала в силу излишней схематичности. В масштабах тайги местность эта являлась, возможно, ничтожно малой, но для тех, кто топает по ней пешком, да еще с набитым «под завязку» рюкзаком, небольшие масштабы оборачиваются прямо противоположной стороной — десятками и сотнями квадратных километров заросших пихтой, лиственницей и елями сопок. И карта, более того, нужна была старая, дореволюционная. Это означало, что мне предстоит тщательно перерисовать с хранящихся в архиве документов участок тайги от Узловой до Сычева южнее ветки железной дороги, а потом привязать сей пиратский план к современной топографической пятикилометровке, приобретенной в обычном книжном магазине за двенадцать рублей. А это не так просто, как кажется, я-то знаю… В одной хорошей песне поется: «Получены карты и кроки…» — эх, как же это замечательно, когда они именно получены. От кого-то. В готовом виде. А когда сам рисуешь…
Однако ж справился.
Но была и еще одна проблема, обойденная всеобъемлющим Мишиным планом, и разрешить ее мог только я. И разрешил. На добровольных началах, между прочим, не посвящая своих коллег по кладоискательскому ремеслу в тонкости и нюансы.
Дело в том, что мне в голову пришла одна умная мысль (причем лежала она, как водится, на поверхности и то, что я не наткнулся на нее до сих пор, можно было объяснить лишь внезапно меня поразившим приступом слабоумия): ведь если я так вдруг, совершенно случайно, нашел эти прелюбопытные документы и сделал из них вполне определенные выводы, то почему тоже самое не может сделать кто-то другой?
Конечно, то, что этот «кто-то другой» в деталях повторит мой архивный маршрут, очень маловероятно, гораздо меньше возможности падения на мою голову именно в эту самую минуту пробившего крышу и несколько межэтажных перекрытий метеорита, но никогда не следует считать себя уникумом, а прочее население планеты — безнадежными идиотами. К тому же в затеянном нами мероприятии лучше, как говорится, «перебдеть, чем недобдеть».
В общем, подобную возможность необходимо было исключить. Что я и сделал. Просто и со вкусом. Аккурат за четыре дня до выезда я в последний раз посетил архив, ставший мне уже более родным, чем собственное жилище, отобрал в каталоге описи «Дел», которыми пользовался в течение последних трех месяцев, и успешно распихал их по другим стеллажам: одну опись — на полку с отчетами о деятельности Государственного областного Цирка, другую — на полку с еще более экзотичными материалами о проведении конференций и симпозиумов адептов разведения бананов на открытом грунте в условиях Крайнего Севера, третью — в бумаги о тотальных успехах панельного домостроительства в глухих таежных райцентрах в семидесятые годы, и так далее и тому подобное.
Теперь я был на сто процентов уверен, что в ближайшие полгода, до следующей плановой чистки и ревизии архива, никто документов этих не прочитает, ибо не сможет отыскать нужную опись и, соответственно, не получит нужные «Дела». А на стеллажи с бумагами о цирке и бананах только умалишенный полезет.
— Ну и че ты, блин, молчишь, как Марат Казей? Как долги возвращать будем, а?… Фикса, поработай-ка с клиентом, только мягче… Хорош! Он, кажись, уже дозрел. Ну че, лошара, когда башлять будем?… Через месяц? Ха! А где ж ты, мудрила, бабки-то за месяц надыбаешь, а?… Какая еще фишка, ты козел драный? Колись давай, заика… Фикса, поработай… Хорош, не пережми клиента… Ну че ты сделал-то, е-мое! Воды на него плесни, что ли… Оклемался? Ну, колись, колись давай, если пожить еще охота… Че ты свистишь-то, Бредбери хренов… Не свистишь? И че там такое?… Сколько?… Ох, ни фуя себе! За базар отвечаешь?… Фикса, посмотри за ним, мне Вове доложиться надо. Срочно!
Вечером мы собрались у Миши. Необходимо было подвести промежуточные итоги подготовительного этапа, проверить готовность и комплектность снаряжения и пищевой раскладки — да мало ли найдется дел, когда собираешься провести в тайге целый месяц, да еще на полном самообеспечении.
Я изрядно опоздал, так как автобусы с маршрутов куда-то исчезли, как они исчезают всегда, когда в них возникает острая нужда. Давно уже, кстати, замечено: идешь себе не спеша, покуриваешь — и они тут как тут, катят резво во все стороны, веселя праздную публику своими бортами, разрисованными пестрой рекламой завернутых в памперсы шоколадных батончиков. Но если ты опаздываешь на работу или, тем паче, на многообещающее свидание — все, их словно ветром уносит…
Впрочем, я оказался не единственным опоздавшим. Как ни странно, отсутствовали так же Сергей и Игорь. Вот уж не ожидал, чтобы самые активные участники проекта, можно сказать — его инициаторы, манкировали присутствием на плановом собрании. Я, например — понятное дело, со мной общественный транспорт не дружит, а с этими-то корсарами что могло приключиться? Вроде оба на колесах, а пробок у нас отродясь не бывало, не Нью-Йорк все же. И даже не Москва.
Трое других концессионеров пили пиво — я решил бы, что крепко сплю, если бы они пили что-то более безобидное, скажем, кефир или йогурт — и заедали его новомодным продуктом: расфасованными в крохотные полиэтиленовые пакетики черными сухариками с солью. Моя мама, воспитывавшаяся в тяжелые послевоенные годы, а потому весьма экономная, почти такие же из черствого хлеба на противне в духовке делала, только повкуснее. А нынче и это какой-то умник в бизнес превратил. Да ладно это — я уже видел в продаже запаянные в аналогичную упаковку семечки, засоленных мумифицированных мальков неизвестной породы и даже, кажется, улиток. Последнее лакомство производили, видимо, специально для китайцев-нелегалов, которых по подвалам и чердакам города обитало больше, чем плавает планктона в Мировом океане…
Как оказалось, Лелек с Болеком за прошедшую с последней встречи декаду успели смотаться в очередной шоп-тур, что-то привезли и даже успели продать — в общем, времени даром не теряли. И теперь надолго (по «челночным» меркам) были совершенно свободны. Лелек помимо этого успел сдать кому-то свою двухлетнюю «восьмерку», потому что рассчитывал при удачном исходе путешествия прикупить по возвращении иномарку. А при неудачном — «очередную новую «восьмерку», потому что у этой — интерпретировал он старый анекдот — все равно все пепельницы уже забиты были».
Время шло, а Игоря с Сергеем все не было.
Больше решили не ждать.
Слово для отчетного доклада единогласно предоставили Михаилу, ибо начаться наша экспедиция должна была, естественно, с переезда или перелета, а транспорт, по Мишиному же сценарию, являлся его епархией.
У Мишеля все, конечно же, давно было подготовлено:
— Так. Сначала мы на двух машинах доезжаем до аэропорта «Светлово» (в наших краях «Светлово» — единственный гражданский аэродром и я не очень понял, зачем докладчику потребовалось конкретизировать, куда именно мы едем, но Мишель, как известно, человек военный, ему виднее). Далее, оставив машины на платной стоянке, нам надлежит сесть в самолет…
— Ну понятно, что сесть, не стоя же лететь, — не смог удержаться от колкого комментария словоохотливый Болек.