– Нас перестало крутить… – негромко произнёс главный старшина.

– Крен и дифферент выравниваются! – выкрикнул кто-то ещё. – Мы всплываем!

Капитан первого ранга понимал, что не знает, как всё это стало возможным, но крейсер действительно всплыл. Лодка достигла поверхности и тонуть не собиралась. Больше тратить время на размышления о чудесах и научно-технических совпадениях он не стал. Первым делом были открыты внешние люки и организовано проветривание, потом приступили к разгерметизации задраенных отсеков. Сразу же начали выясняться необъяснимые вещи: в затопленных отсеках воды оказалось чуть выше, чем по щиколотку, оба корпуса крейсера сильно деформированы, но при этом сохранили герметичность. Из седьмого отсека выбрался командир БЧ-5 капитан-лейтенант Ритайлин и трое подводников. На этом хорошие новости закончились и начались плохие.

Выживших больше не было, отсеки заполнены обезображенными трупами погибших. Крейсер выгорел изнутри почти полностью, если бы не затопление пылающих отсеков, то пожар прекратился бы только с полным выгоранием кислорода. Но отсеки затопило, огонь исчез, а как потом из затопленных отсеков исчезла вода – совершенно непонятно. Ритайлин предположил, что её выдавило давлением через подтекающие сальники, которые после удара не держат герметичность на больших глубинах, а тут, на поверхности, давления нет, и герметичность сохраняется. Это предположение было чистой воды болтологией, все это прекрасно понимали, но спорить никто не стал. Лодка находится в открытом океане в полубеспомощном состоянии, сейчас не до теорий.

– Двигаться в надводном положении мы можем, – докладывал Ритайлин по итогам почти двухчасовой авральной проверки. – Максимум на среднем ходу, но лучше на малом. Доступа к реактору нет, он в аварийном состоянии, автоматика всё заблокировала. Туда не попасть, если только резать люки. Водомётный движитель восстановлению не подлежит. Гребной вал на последнем издыхании, может отказать в любую минуту. Системы погружения-всплытия вроде работают. «Вроде» – это максимум, что можно сказать. Как они отреагируют на погружение, я не знаю. Мониторинга нет. Приборы, шинопроводы, проводка – всё выгорело или пришло в негодность. Торпедный отсек выгорел целиком, если бы не затопление, то торпеды точно бы рванули, их расплавило температурой. Отсеки с третьего по пятый – это один сплошной выгоревший металлолом. В общем, всё, что мы можем, это плестись на малом ходу в надводном положении. Максимум – рискнуть погрузиться на безопасную глубину, чтобы пережить шторм.

– Ступай к радисту, – приказал командир крейсера. – Посмотри, что у них.

Капитан-лейтенант ушёл, и командир подводного ракетоносца выбрался на мостик. В лицо задул морской ветер, но капитан первого ранга впервые в жизни не смог назвать его свежим. Накрывающий волнующийся океан воздух был пыльным, и к запаху морской соли примешивался слабо заметный запах гари. Видимость в запылённом воздушном пространстве составляла порядка одной морской мили, линии горизонта видно не было, в мутном сером небе угадывалась нижняя кромка низко висящих грозовых облаков. Скоро начнётся шторм, и в таком состоянии крейсеру нельзя оставаться в надводном положении. Но никто не знает, что произойдет с лодкой в подводном… Полумёртвый ракетоносец скорее всего не переживёт погружения. Непонятно даже, куда идти. Штурман погиб вместе со всей БЧ[3] и всем её оборудованием. Неизвестно, ни в какую сторону двигаться, ни даже точное место положения крейсера…

– Товарищ капитан первого ранга! – Из люка на мостик вынырнул капитан-лейтенант Ритайлин в сопровождении одного из подводников. – Радист принимает сигнал «SOS»! Эфир забит мощными помехами, связи нет, спутников тоже, кроме треска не слышно вообще ничего, так что это должно быть где-то совсем близко! Похоже, они где-то прямо по курсу!

– Малый вперёд! – приказал командир крейсера, и капитан-лейтенант кивнул своему матросу.

– Есть малый вперёд! – матрос исчез обратно в люке.

– Где мы находимся, Виктор Алексеевич? – Ритайлин протянул командиру морской бинокль.

– Если б я знал, Слава… – капитан первого ранга приник к биноклю. – Если б я знал…

Несколько секунд он безрезультатно всматривался в пылевую завесу, потом крейсер пришёл в движение и неторопливо пополз куда-то вперёд.

– Взгляни, – командир ракетоносца вернул бинокль капитан-лейтенанту.

– Не видно ни хрена, – тихо чертыхнулся тот, разглядывая волнующуюся водную поверхность. – Если пыль не осядет, то даже по звёздам не сориентируемся! Пыль наверняка радиоактивная… и шторм приближается… а у нас гребной вал вот-вот отдаст душу дьяволу! Полный набор счастья…

Он на несколько секунд умолк и неожиданно заявил:

– Вижу красный огонь! Там, впереди, в пылевой толще! Похоже на сигнальный фальшфейер!

– Собери спасательную команду! – приказал капитан ракетоносца. – С оружием!

Ритайлин убежал и через несколько минут вернулся с четвёркой вооружённых подводников. За это время крейсер подошёл к источнику сигнала достаточно близко, и десяток спасательных плотов, болтающихся на быстро свежеющей волне, находились от подлодки в сотне метров.

– Там полста человек, может, больше, – наскоро подсчитал капитан-лейтенант. – Будем спасать? Не бросать же их посреди океана… шторм идёт, погибнут все…