Свидетели, первыми прибывшие на место аварии, убедившись, что дверцы открыть невозможно, подбадривали её словами, наклоняясь к разбитым окнам. Некоторых она знала, других нет. Все желали ей только добра, всех тревожило её самочувствие, некоторые стойко мокли под дождём без зонтов и плащей, но у всех глаза поблёскивали любопытством, отчего Агнес казалось, что она — подопытный кролик или экспонат на выставке, а её глубоко личная агония служит развлечением для посторонних.
Первой прибыла полиция, потом «Скорая помощь». Предложение вытащить Агнес через разбитое ветровое стекло не прошло: крышу прогнуло вниз, уменьшив и без того небольшую высоту стекла, а у Агнес схватки все усиливались. Так что такая попытка могла закончиться самым прискорбным образом.
Появились спасатели с гидравлическими ножницами и пилами для резки металла. Зевак оттеснили от «Понтиака».
Раскаты грома приближались. Вокруг неё трещали полицейские рации, звякали подготавливаемые к работе инструменты, ревел ветер. От этой какофонии голова шла кругом. Она не могла отсечь эти звуки, а закрывая глаза, словно попадала в водоворот.
Бензином в воздухе не пахло: бак не разгерметизировался, не взорвался. Так что сгореть заживо она не могла… но час тому назад безвременная смерть Джоя тоже казалась событием невероятным.
Спасатели попросили её отодвинуться как можно дальше от дверцы, чтобы избежать случайной травмы при резке металла. Двигаться ей было некуда, кроме как к мёртвому мужу.
Прижавшись к его телу, чувствуя на плече его голову, Агнес думала об их свиданиях, первых годах совместной жизни. Они иногда ездили в автокинотеатр, сидели, прижавшись друг к другу, держась за руки, смотрели на Джона Уэйна в
Спасатель велел ей закрыть глаза и отвернуться от пассажирской дверцы. Через окно сунул в кабину Плотное солдатское одеяло и укрыл им правый бок Агнес.
Вцепившись в одеяло, она думала о материи, которой иногда прикрывают в гробу ноги покойника, и чувствовала себя наполовину мёртвой. Вроде бы обе ноги в этом мире… и при этом она шагала рядом с Джоем по странной дороге, проложенной в Небытии.
С визгом, воем, шипением зубья пилы вгрызались в листовой металл, в более толстые стойки.
За её спиной дверь со стороны пассажирского сиденья тявкала и взвизгивала, словно живое существо, которое подвергали немыслимым мучениям, и эти звуки криками боли отдавались в потаённых глубинах сердца Агнес.
Автомобиль качало, железо скрипело, и наконец раздались победные крики спасателей.
Мужчина с прекрасными, серовато-зелёными глазами, с каплями дождя на лице, сунулся в кабину, убрал с Агнес одеяло.
— Все в порядке, теперь мы можем вас вытащить. — Его мягкий, но громкий голос словно принадлежал не человеку — богу, ибо вселял удивительную уверенность в том, что уж теперь-то всё будет, насколько это возможно, хорошо.
Спасатель исчез, уступив место молодому фельдшеру в черно-жёлтом блестящем дождевике, надетом поверх белого халата.
— Прежде чем вытаскивать вас из машины, хочу убедиться, что ваш позвоночник не повреждён. Сможете пожать мои руки?
Она пожала.
— Мой ребёнок, возможно… травмирован.
Наверное, она пожалела, что озвучила свои самые худшие страхи, от звуков голоса они начали оправдываться. Агнес скрутила схватка, столь болезненная, что она вскрикнула и так сжала руки фельдшера, что тот поморщился. Она почувствовала, как внутри что-то раздувается, а потом давление спало, как при открытии клапана.
Серые штаны костюма для бега, поблёскивающие каплями дождя, залетающими сквозь выбитое ветровое стекло, внезапно промокли: отошли воды.