Понимая, что им в первую очередь нужно скрыться от полицейского с соломенными волосами, Эди прикусила язык. Подробности плана бегства можно будет обсудить, когда они окажутся далеко от музея.

Перейдя на бег, они пересекли Седьмую улицу. Кэдмон нырнул в сад скульптур. Сквозь ветви голых деревьев Эди успела разглядеть справа скульптуру из нержавеющей стали, а слева — из бронзы. Впереди показался открытый каток. По гладкому льду изящно скользили трое катающихся, пребывая в блаженном неведении относительно «вавилонского столпотворения» на той стороне улицы.

Буквально таща Эди за собой, Кэдмон повернул вправо, обходя каток, затем снова вправо, после чего резко влево. Для человека, незнакомого с городом, он замечательно ориентировался в лабиринтах сада.

Только когда они оказались на Конститьюшен-авеню, в двух кварталах от выхода из музея на Седьмую улицу, Кэдмон замедлил шаг.

Легкие Эди горели от морозного декабрьского воздуха. Она остановилась, не в силах отдышаться, и, когда Кэдмон положил руку ей на плечо, непроизвольно бросилась ему на грудь.

— Тот полицейский… он убил бы… если бы ты не… и нас… — Эди уткнулась ему в плечо, лишившись от страха способности говорить связно.

— Тсс. Все в порядке. Опасность миновала, — обвив ее рукой, прошептал он, согревая своим дыханием ее щеку.

Прошло добрых полминуты, прежде чем дыхание Эди относительно восстановилось. Устыдившись того, как бросилась на Кэдмона, она отстранила его от себя.

— Тебе лучше? — участливо спросил он.

Если не считать того, что его глаза зажглись ярким кобальтом, он не выказывал никаких внешних признаков напряжения.

Довольно прилично изобразив китайского болванчика, Эди с опаской кивнула. С опаской, потому что невдалеке послышались полицейские сирены. Вокруг Национальной галереи искусств раскидывался полицейский невод. И как только сеть будет расставлена, они окажутся в ловушке.

Эди взглянула на часы. Невероятно, но с того момента, как в подземном переходе музея раздались три выстрела, прошло не больше пятнадцати минут. Этот промежуток времени казался длиннее, но притом и короче, словно время разом ускорилось и замедлилось.

— Не знаю, как ты, но мне кажется, будто меня только что засосало в смертельный ураган, закруживший дома, коров и заборы.

— У меня приблизительно такое же ощущение. — Один край губ Кэдмона дернулся вверх. — Определенно, этот день я намеревался провести не так.

— Это точно.

Все еще стесняясь своего недавнего проявления слабости, Эди вытерла с ресниц влажные снежинки. Снегопад уменьшился до отдельных редких хлопьев, кружащихся в холодном западном ветре.

С того места, где они стояли у угла здания Государственного архива, им открывался вид на Конститьюшен-авеню в обе стороны. Вдоль этой знаменитой магистрали выстроились знакомые оплоты здравого смысла: продавцы хот-догов, сувенирные лавки, газетные киоски — крошечные знаки препинания, в случайном порядке расставленные между внушительными зданиями.

Решив взять все на себя, Эди повернула направо, намереваясь вернуться к своей машине. Но не успела она сделать и одного шага, как Кэдмон, схватив за локоть, остановил ее:

— Куда ты собралась?

— Мы это уже обсуждали. Я иду за своим джипом. Ты со мной?