Шторм, за то, что перехватил лучших оперативников.

Воронов, получивший наконец-то генерала, за то, что продолжал игру в недалекого середнячка, которого каждый норовит обидеть.

Ежов, потому что с высоты своего положения посматривал на наши трепыхания с добродушной отцовской снисходительностью.

Злобин (тот самый третий, о котором Орлов говорил, что мужик нормальный, правильный), флотский адмирал с замашками, выдававшими в нем матерого ССБешника, за то, что постоянно лез под руку, пытаясь разобраться во всем и сразу.

Сам Орлов… Этот был настолько вездесущ, что очень скоро я начала мечтать о том счастливом времени, когда доводил меня один лишь Шторм. Но зато теперь я точно знала, почему полковник стал таким… У него просто не было других вариантов.

Ровер, которому по промежуточным итогам в деле все еще существующей организации «За будущее Галактики», досрочно присвоили полковника, в этой чехарде стоял на особицу. В центре, но… вне. Спокойный, бесстрастный и до оскомины объективный.

В этом была и моя вина, но… Мы — люди взрослые, нам предстояло с этим жить.

Что порадовало, после всех пертурбаций, трое моих помощников остались при мне. Первым определился Ханаз, просто сделав вид, что его вопрос уже давно решен и перекраивать все заново, смысла не имело. Вторым (просто запоздал с возвращением из госпиталя), стал Звачек. О чем он разговаривал за закрытыми дверьми с Орловым, так и осталось тайной, но генерал предпочел утвердить его при мне координатором.

История с Валевым получилась более примечательной. Воронов требовал отдать Николая ему, как-никак, а его подопечный, хоть и бывший. Я — настаивала, что этот парень стал отступными за мое участие в их играх. Спор решил опять же Орлов, предложив поинтересоваться у самого офицера, кого бы он предпочел видеть в роли своего командира.

Николай думал недолго — пару секунд, пока переводил взгляд с одного на другого, и остановился на мне.

Если кого это не удивило, так Шторма. Сваливать все на поразительное чутье этого типа я не торопилась. Не исключала, что Валеву, как и Кабарге, предстояло исполнять роль моей няньки с весьма широкими полномочиями.

Что касалось Александра…

Тот разговор с Ханазом состоялся в первый мой день моего возвращения на службу. Я, коротко и по возможности обтекаемо, описывала в рапорте собственные похождения, слушала рассказ Шаиля об итогах операции по защите свидетеля, в результате которой в Академию Розыска поступил не только младший Уваров, но и тот самый парень, которого они охраняли, и бегло просматривала сводку.

Ощутить себя совершенно счастливой — все-таки я любила свою работу, не давала какая-то мелочь, зудевшая на самом краю сознания. Свой вопрос, резко оборвав Ханаза, я задала на полном автомате, еще до конца не осознав, что могло натолкнуть меня на эту мысль:

— Как его звали?

Уточнять, кого именно я имела в виду, Шаиль не стал. Спокойно встретил мой взгляд, грустно улыбнулся:

— Александром…

Настоящую фамилию Скорповски я узнала позже… Ни для меня, ни для Кабарги это ничего не изменило.