— Господин полковник, воле государя вы и на самом деле перечить права не имеете. Что до моей коляски, то замечу: во время отпуска всякий волен выбирать себе экипаж по средствам — иное дело походные условия. А вместо денщиков меня сопровождают два моих дворовых человека, кои на платье полковых цветов посягать и права не имеют.
Озадаченный полковник приподнял за козырек «уланку» совсем уж опустившуюся на его глаза, подумал, улыбнулся усталой старческой улыбкой и сказал:
— Вы, я вижу, в артикулах устава сущий дока. Таких люблю и уважаю, а посему милости прошу пожаловать в нашу слободку полковую. Сегодня третий уланский свой праздник празднует. Два десятилетия верою и правдой служим царю и отечеству. Уж не откажите. Молебен будет, а после — обед. Угостим, чем сможем. Будут, впрочем, полковые дамы. А после, коли понравится, поживете у нас с недельку, посмотрите на уланское житье-бытье. Опыт, опыт вещь великой важности. В полк свой егерский вернетесь, расскажете. Ну, вы решились?
Вслед за словами полковника послышались и просьбы штаб-офицеров:
— Не побрезгайте, господин капитан! — сказал полковник.
— Гостям уланы завсегда рады, не обидьте! — подхватил майор.
Александр не только не собирался отказываться, хоть и спешил в Киев напротив, он был тронут едва ли не до слез предложением уланов. Он как-то внезапно для себя осознал, что можно вызвать в людях расположение и не будучи монархом, и теперь, не видя ни следа лести и угодничества в словах «стоящего над ним человека», с радостью сказал, слегка поклонившись гарцевавшему перед ним командиру полка:
— С превеликой охотой принимаю ваше предложение, господин полковник. Но не стесню ли я вас своим присутствием?
— Да помилуйте! Квартиру мы вам отыщем запросто! Ну, так велите вашему кучеру поворачивать назад. Там, саженях в двухстах будет дорога направо. По ней и правьте — всего с версту и будет. Увидите нашу слободу.
«Ну и что с того, что поживу с недельку среди этих милых вояк? подумал про себя Александр. — Расстаться с миром я всегда успею. Главное, расстался с короной».
И он с удовольствием смотрел на молодцев-улан, проезжавших мимо него: все на рослых рыжих лошадях, в синих куртках с эполетами, в уланках с султанами, портупеи и перевязи белые, синие рейтузы с широкими лампасами до самых шпор, сабли в блестящих железных ножнах, а по углам нарядных синих с красным вальтрапов,* (сноска. Суконный чепрак-накидка, клавшийся поверх седла.)) покрывавших крупы лошадей — императорский вензель. Но уже не его вензель, хоть и первая буква его настоящего имени была главной частью эмблемы.
В клубах пыли, поднятой кавалеристами, коляска с Александром скоро оказалась в виду полковой слободы, въехав прямо на главный двор полка: большой, многооконный дом командира, канцелярия, лазарет, цейхгауз. Отсюда ровные, выведенные, должно быть, по натянутой веревке, шли улочки с одинаковыми деревянными домами, а к ним прилепились хлева, сарайчики, амбары. Вперевалку, стадцами, по улочкам ходили, гогоча и крякая, гуси, утки, доносилось блеяние овец, мычание коров. Александр, сидя в коляске и не зная, куда ехать дальше, умилялся, глядя на полковую слободу, где все было приспособлено для удобств службы.
«И в том моя заслуга тоже! — с восторгом думал он. — Не я ли с таким тщанием следил за справной жизнью моей армии! Да, прекрасную страну оставил я своим последователям!»
Молодой, румяный адъютантик подбежал к коляске, и аксельбант весело прыгал на его груди. Вскинул руку к козырьку «уланки».
— Ваше высокоблагородие, господин полковник велел мне проводить вас на квартиру! Располагайтесь! Велели быть при параде в три часа у полковой церкви — там, за канцелярией!
— Ну, Илюша, трогай! — скомандовал Александр кучеру, и коляска покатилась по ухоженной, посыпанной мелким песком дороге.
Адъютант остановился возле одного из домиков:
— Вот здесь, пожалте, господин капитан. Сосед ваш, хоть и не обер-офицер, но поведения самого благонадежного и тихого. Сами убедитесь. Ну, а я уж побегу.
Александр прошел в «квартиру». Молодой, лет двадцати всего, чистенький и беленький унтер-офицер, с лицом умным и приветливым, в мундире, застегнутом на все пуговицы, встретил Александра, и тот заметил сразу, что добрая улыбка как-то мигом слетела с физиономии унтера. Он как-будто остолбенел, увидев Александра и невольно вытянулся перед ним, даже стал ещё белей лицом.
— Да чего ж вы так испугались? — невольно испугавшись сам, очень ласково спросил Александр. — Определен к вам для временного проживания. Я капитан восемнадцатого егерского Василий Сергеич Норов. И все же, что вас во мне… так поразило? — не удержался Александр, чтобы не задать вопрос, боясь, что унтер-офицер узнал в нем государя.