Но она еще долго не могла успокоиться. Обстрел продолжался, снаряды свистели в воздухе, а Мэтью все не возвращался. Только к вечеру все стихло, и Мэтью наконец пришел.

— Где вы были? — взволнованно спросила Лора.

— День был тяжелый. Мне очень жаль, что я не смог вернуться раньше, но я знал, что Николас позаботится о вас.

— Мы почти все время сидели на полу в гостиной, — призналась Лора. — Много людей пострадало?

— На удивление немного. Есть сломанные руки и ноги, но больше никто не погиб. Снаряды попали в публичную библиотеку и по крайней мере в пять церквей — по иронии судьбы больше всего разрушений в голландской реформатской церкви! Пострадали многие дома и магазины. Часовые на редутах начинают нервничать: снаряды пролетают у них над головами и падают в городе на их дома.

— Я сейчас принесу чего-нибудь поесть. Вы должны найти Николаса, он так хочет рассказать вам о своей шляпе!

Передышка была короткой. В девять часов вечера буры возобновили артиллерийский обстрел, и для Кимберли наступила вторая жуткая ночь. Лора была слишком утомлена, чтобы оставаться на ногах. Она легла с Мирандой в постель, чтобы немного отдохнуть, не переставая поглядывать на свои верные старые часы, которые стояли на столике у кровати. Но стрельба продолжалась; каждый ночной взрыв вызывал больше ужаса, чем десять при свете дня.

Рассвет, однако, не принес спокойствия. Снаряды падали во всех частях города; женщина и ее шестилетний ребенок погибли в собственном доме во время завтрака. Буры сделали сорокапятиминутную передышку на ленч и в два часа продолжили обстрел города. Сначала раздавался выстрел, потом предупреждающий свист, затем звук следующего выстрела еще до того, как разорвался первый снаряд. Пушки стреляли с большого расстояниями проходило 10–15 секунд, прежде чем человек мог убедиться, что его черед еще не настал. Если бы пушки находились ближе к городу, разрушений было бы больше, но ожидание взрыва не было бы таким мучительным. Снаряды сыпались на город весь день; наконец в шесть часов вечера все стихло.

При этом буры еще не использовали «Длинного Тома».

— Это продолжается уже сорок восемь часов, — Лора так устала, что едва могла говорить. — Господи, пусть сегодня они оставят нас в покое!

— Потери на удивление невелики, — сказал Николас, — но ситуация тяжелая.

— Сегодня я ложусь спать, что бы они ни делали, — сказала Лора. — А завтра нам надо вырыть какое-нибудь убежище. Мы не переживем еще одну такую ночь.

Ночь, однако, прошла спокойно, и они хорошо отдохнули. Утром они вышли на лужайку и выбрали место, потом Мэтью прислал слуг с ломами и лопатами копать убежище.

Когда оно было готово, то оказалось сырой и мрачной ямой. Убежище плохо проветривалось, но атмосфера снаружи была настолько пропитана дымом и запахом пороха, что это уже не имело значения. Помогая закрывать крышу дерном, Лора размышляла о том, что такое убежище не обеспечит полной безопасности, но может защитить хотя бы от осколков. Она чувствовала, что Мэтью и Николас явно преувеличивают надежность такого укрытия, но они действовали из лучших побуждений.

Убежище очень напоминало могилу, и у Лоры вновь начался приступ клаустрофобии.

Вдруг она вспомнила, что сегодня день ее рождения.

— Бедняжка Энн, — бормотал Николас. — Она так гордилась своим прекрасным садом.

— Сейчас не время для сентиментов, — резко сказал Мэтью. — Неужели ты думаешь, что Энн пожалела бы несколько метров лужайки и пару розовых кустов, когда жизнь Миранды в опасности? — У Лоры замерло сердце. Это был первый раз, когда Мэтью признал серьезность угрозы.