Она ничего не могла сделать, когда олень бросился в стену пламени, распространяющуюся как сетка между двумя горящими дубами.
Он не появился.
…
Белый волк снова наблюдал за ней.
Двигаясь столько, сколько могла.
На этот раз Каирн оставил ее здесь. Не утруждая ее перемещением в железный гроб у соседней стены.
Редкая передышка. Проснуться не в темноте, а в мерцающем свете огня.
Угольки умирали, маня в сыром холоде, который гладил ее кожу. Те участки, что не были покрыты железом.
Она уже натянула цепи так тихо, как могла. Но они держались крепко.
Они добавили больше железа. На нее. Начав с металлических перчаток.
Она не помнила, когда это было. Где это было. Тогда был только ящик.
Удушающий железный гроб.
Она снова и снова пыталась найти его слабые стороны. Прежде чем они пустили этот дым со сладким запахом, чтобы отключить ее сознание. Она не знала, как долго она спала после этого.
Когда она проснулась здесь, дыма больше не было.
Затем она пыталась снова. Столько, сколько позволяли оковы. Толкая ногами, локтями, руками неумолимый металл. У нее не было достаточно места, чтобы перевернуться. Чтобы облегчить боль цепей, вонзившихся в нее. Раздражавших ее.
Глубокие раны от плети на ее спине пропали. Те, что рассекли ее кожу до костей. Или это тоже был сон?
Она погрузилась в воспоминания, в годы обучения на ассасина. Вспомнила об уроке, когда ее оставили в цепях, в ее собственных отходах, пока она не выяснила, как от них избавиться.
Она вспоминала все это. Ничего, из того, что она пробовала в тесной темноте, не работало.
Металлическая перчатка царапала темный камень, едва слышно сквозь шипение печей и рева реки позади них. Где бы они ни находились.