«Видишь, Алида, хоть одно твое желание, но исполнится. Правда, замуж выйдешь не ты, а женится мой сын, и народы объединяться», — ее мысли витали над будущим Валентора. Она уже подписала приказы о закладке фундамента и строительстве ковена ведьмаков, деревни Перлии и, что немаловажно, первого магического университета за пределами дворца (последнее займет куда больше времени, чем она рассчитывала). Откуда нашлось столько средств? Королева с советниками умело рассчитали все расходы дворца, сократив лишнее. Как оказалось, среди сторонников отца оказалось множество мудрых людей, лелеющих в глубине души надежду на лучшее будущее — магическое. Позже Алана услышала от них, что Альрик надеялся когда-нибудь преобразить королевство, но действовал слишком медленно из страха быть непонятым, вызвать неудовольствие знати и подданных, за что и поплатился. Алана внимательно слушала придворных, некоторые их советы она с уважением принимала, другие же отметала.
Алана не тешила себя ложными надеждами, прекрасно понимая, что строительство и нововведения в законе должны происходить постепенно, но не затянуто, дабы не пугать привыкших к иному укладу жителей. Она боялась смуты, но не так яро, как отец. Дворцовые перевороты ей также были не страшны, от всех конкурентов и неугодных она давно избавилась, а те, кто успел сбежать в свои отдаленные поместья, лишились былых привилегий, Виверн вырвал их ядовитые клыки, и все, что осталось сторонникам Алиды, — жить в молчании, надеясь на помилование.
Виверн негласно оберегал новую королеву, пристально следя за аристократией и народом. Он знал, жители — неспокойны, но пока что не предпринимают ничего угрожающего. Возможно, многим просто надоело скрываться, почти в каждой аристократической семье оказались магически одаренные дети, и им было выгодно ужиться с королевой, а не вести против нее борьбу. Графы произносили правильные речи живущим на их землях крестьянам, обещая мир и покой, давили на чувства материнских сердец. А кто как не мать больше всех ратует за спокойную жизнь своего дитя? Именно это и говорила Алана подданным, а те передавали ее слова из уст в уста, пока новости не доходили до самых отдаленных деревень Валентора. Однако остались и те, кто по-прежнему недолюбливал ведьм и ведьмаков, обвиняя их во всех своих несчастьях. Но от этого их отвлекла самая большая радость — снижение налогов. С помощью магии графы способствовали повышению урожайности, строительству и укреплению домов. Делали все для людей, и те были благодарны за это. Довольный житель куда лучше переносит изменения в королевстве, зная, что у него есть работа, крыша над головой, а семья накормлена.
Алана тщательно скрывала свою беременность, нося артефакт иллюзии, и ни один человек или маг не мог увидеть раздавшуюся в талии королеву, лишь замечали, как она несказанно похорошела.
Вопрос с браком Алану не волновал, ее сын родится законным наследником, об этом было написано в официальном документе, который в ночь перед родами ей принес Виверн. На желтоватом пергаменте значилось, что они муж и жена. Принцесса была отдана ему еще десятилетней девочкой с разрешения короля Альрика, мечтающего укрепить дружбу между королевствами выгодным браком. И если король занят, принц слишком молод (в ту пору), то лучшей кандидатуры, чем советник и близкий друг Энрота, нет. Эта новость стала для Аланы неожиданностью, и она быстро разрешилась от бремени.
— А вот и мой племянник подоспел, — проворковала принимавшая роды Оталия и передала кроху сестре.
Алана устроила малыша на груди, и тот раскрыл ротик с маленькими, но уже острыми зубками. Девушки удивленно переглянулись.
— Не волнуйтесь, так и нужно. Он ведь не человек, а оборотень, — успокоил их Виверн, склонившись к супруге и коснувшись кончиками пальцев детской макушки с темным пучком волос.
— У него еще на лопатках два бугорка, — уточнила Оталия, промокнув лоб сестры пропитанным эликсиром полотенцем и закончив возиться с очисткой простыней. Магический порыв ветра всколыхнул белье и одежду Аланы, разрумянившаяся и уставшая королева слабо улыбнулась.
— Его крылья, у костяных драконов так всегда, — Виверн поцеловал сына в лоб, и тот издал едва слышный визг.
На апартаменты некромаг наложил печать тишины, чтобы никто не смог ничего услышать и войти.
— Но когда же у него вырастут крылья? Он тоже будет костяным драконом? — спросила Оталия, превратившись в любопытную студентку. Она перешла на второй курс и, как и обещала Алане, ни разу не появилась в Валенторе. Младшие сестры также были на ее попечении. Скальд помог устроить их в пансионат, откуда они на каникулы уезжали к Одетт. К счастью, та приняла младших с такой же добротой, как и раньше. Ей, как и прежде, не было дела до королевских интриг, борьбы за трон — значение имела только семья, забота о детях. Оталия простила ее, но по-прежнему держала ухо востро, от родных она всегда ждала подвоха.
К удивлению Оты, именно ей Алана доверила свою тайну, и Оталия приняла роды сестры. Виверн также отметил увеличившиеся магические способности целительницы и даже засчитал это за прохождение практики, хоть и без подробностей в отчете для мадам Зеварцер.
— Что у нас за семейство, одна сбегает с бедным поэтом, вторую похищает ворон, а третья с оборотнем, — шутливо проговорила Алана, улыбаясь и качая малыша.
Девушки тихонько посмеивались, Нерв молча улыбался, вспоминая старого друга Визариуса. «Старина, у нас все получилось, и, хотя ты не видишь этого, но твоя душа может быть спокойна», — по его приказу Виверн повелел установить в ковене Перлии статую мага, дабы все знали создателя в лицо.
— И как же королева объяснит народу появление сына? — поинтересовалась Оталия.
— Все просто, Ваше Высочество, — ответил за жену Нерв. — Имеются официальные документы, составленные при жизни вашего отца, а закон и приличия не препятствуют супругам вести семейную жизнь после совершеннолетия невесты.
Ота понимающе кивнула. Ведь Алана была старше нее, и если у той в свое время родился ребенок от законного мужа, которых она скрывала из соображений безопасности, все предельно ясно.
— Я оставлю вас, но прошу тебя, Алана, хорошенько поспи, — Оталия поцеловал сестру в висок, погладила малыша и направилась к дверям.
— Ота!