Иоланда спешит по узким подворотням Буржа, пробираясь между телегами торговцев. Она идет пешком, закрыв лицо густой вуалью, в сопровождении дюжины своих лучших людей – переодетых, чтобы не привлекать внимания. В лавке Жака Кера они осматриваются и убеждаются, что опасности нет; только четверо огромных мавров стоят по углам комнаты – их черные мускулистые руки блестят, на поясе у каждого сверкает кривая сабля. Иоланда предупредила своих людей, что здесь нечего опасаться, но они, кажется, рады подождать снаружи.

Жак Кер приветствует ее с обычной учтивостью: прикладывает руку к груди и с достоинством кланяется.

– Мадам, прошу простить меня за эту вынужденную секретность, но в свете того, что в городе сейчас дофин, Бурж наводнили люди герцога Бердфорда: англичане беспокоятся, что Карл успешно заявит права на трон.

– И как вы полагаете, Жак, друг мой, стоит ли ему объявлять себя королем Карлом VII? – спрашивает Иоланда напрямую, откидывая вуаль. – Вижу, вы колеблетесь; даю вам слово: этот разговор останется между нами. У вас доверенные люди по всей стране – хочу знать, что вам подсказывает чутье, коль скоро у вас так много осведомителей.

– Мадам, вы знаете, что я вам доверяю, а вы можете доверять мне. Да, я считаю, что новый король должен объявить себя полноправным наследником отца, но изгнать англичан будет непросто. Герцог Бедфорд был хорошим, честным регентом при обоих королях, французском и английском, и, судя по всему, останется таковым. В то время как новый король пока не успел ничем себя проявить, а некоторые его действия говорят не в его пользу – не в последнюю очередь, прошу меня простить, его слава распутника.

Иоланда знает, что Жак сообщает ей сухие факты, и не может их оспорить. Она благодарит его и собирается уходить, и Жак кланяется. Выпрямившись, он глядит ей в глаза и говорит:

– Мадам, ваше Величество, вы знаете, что можете всегда на меня положиться – я исполню любое ваше требование. Знайте и то, что я готов поддержать нового короля Карла VII всеми способами, которые мне доступны.

Он снова кланяется, и Иоланда уходит, уверенная, что этот даровитый человек на ее стороне.

Огибая повозки и маленьких детей, придерживая вуаль, чтобы та не открывала лицо, королева Сицилии пробирается обратно во дворец. Там собралось еще больше верных ей людей: Жан Дюнуа присоединился к Рене и Карлу, а в другой комнате ждут несколько видных анжуйцев, в числе которых Танги дю Шатель и Арно де Барбазан. У Жана Дюнуа есть новости из Парижа.

– Мадам, вы будете рады узнать, что погребальный кортеж английского короля провожало очень мало французов – как в Париже, так и на побережье, но, когда короля Карла VI отпевали в Нотр-Даме, проводить его в последний путь собралась огромная толпа. Пришло бесчисленное множество людей, и все плакали от отчаяния, что их покинул такой славный король. Еще больше людей сопровождали кортеж, когда кончилась служба в Нотр-Даме и короля повезли в усыпальницу в Сен-Дени. По моим подсчетам, собралось около восемнадцати тысяч человек.

Наконец-то хорошие новости. Удивительно, что французы до сих пор любили своего короля, чье правление начиналось так многообещающе, любили, несмотря на его болезнь.

Жан Дюнуа, однако, добавляет:

– В конце церемонии герольды провозгласили начало царствования Генриха VI, короля Франции, и единогласно прокричали: «Да здравствует король!» Все собравшиеся в Сен-Дени – это были сплошь сторонники англичан, тщательно отобранные, – по традиции вскричали: «Noël!»[11] Но я не заметил, чтобы этот клич подхватили люди на улицах, – несмотря на то, что герцог Бедфорд пользуется большой популярностью.

И все же Иоланда раздумывает, сколько вельмож покинут двор в Бурже в расчете на то, что в окружении герцога Бедфорда их ждет больше почестей.

Днем она идет вместе с угрюмым Карлом, одетым в траур, в Буржский собор; их сопровождают Мария и Рене, также в черном, и Жан Дюнуа с Изабеллой. Всех охраняют бдительные анжуйские солдаты – на случай, если кто-то предпримет попытку убийства. Королевская семья идет на погребальную мессу, которую будут служить по королю Карлу VI. На Иоланде черные бархатные одежды, жемчуг и корона Сицилии; этим она показывает, что поддерживает притязания Карла на трон. В соборе сияют свечи и стоит дурманящий запах ладана; длинные ветви деревьев, покрытые красной и золотой осенней листвой, служат украшением вместо цветов. В конце службы, после прочувствованной речи, которую архиепископ посвятил покойному королю, Карл выводит Иоланду и Марию из собора под величественные звуки гимна «Тебя, Бога, хвалим», несущиеся с хоров, из-под высоких сводчатых арок.

Иоланда впервые видит в Карле что-то царственное. В этот примечательный день он держится просто отлично. Они останавливаются на ступенях собора – Мария с Иоландой стоят по обе стороны от Карла, на шаг позади, – и видят перед собой огромную толпу. Своим сильным, звучным голосом Карл здесь и сейчас провозглашает себя королем Франции, и герольды, как и в Париже, хором восклицают: «Да здравствует король! Да здравствует король!» – и трубят в две дюжины серебряных труб. Все тронуты этим до глубины души – хотя никто из них не уверен, удастся ли Карлу стать настоящим монархом, пусть даже трон принадлежит ему по праву.

Карл рассчитывает на поддержку жителей герцогства Берри, и, судя по восторженному приему – мириады шляп взлетают в воздух, когда он приветствует собравшихся, – она ему обеспечена. Но за всю страну он ручаться не может. Единственное, на что он может упирать, – что по заведенному во Франции обычаю после смерти короля трон достается дофину. Англичане наверняка этому воспротивятся, но осведомители заверили Иоланду, что значительная часть Франции признает сына покойного Карла VI законным наследником престола.