Шеф отчаянно рванулся из гамака, зацепился ногой и свалился на палубу. Он мгновенно вскочил, готовый разить во всех направлениях; из груди рвался истошный крик. Поблизости моряки, ругаясь спросонок, поднимались и хватались за оружие. И тут чья-то мускулистая рука обхватила Шефа и оторвала от палубы.
— Полегче, полегче, — проворчал Торвин. — Ничего не случилось, всем спать. Это просто сон. Ночной кошмар.
Он подтолкнул Шефа к борту, дал ему время оглядеться и перевести дух.
— Что ты видел на этот раз?
Сорочка оказалась мокрой, как будто Шеф искупался в море. Соль разъедала пустую глазницу.
— Я видел Локи. Он на воле. А потом я попал в змеиную яму, как Рагнар. — Шеф принялся тереть бедро в том месте, где ощутил укус змеи.
— Если ты видел, что Локи освободился, в Святилище должны об этом узнать, — проворчал Торвин. — Может быть, Фарману в Стамфорде или даже Виглейку Провидцу в Каупанге удастся собрать совет. Освобождение Локи означает, что мы подошли очень близко к роковому дню богов и к началу мира Скульд. Может быть, все это происходит из-за нас.
— Локи не освободился, — раздался позади них холодный и сердитый голос. — Никакого Локи нет. И богов нет. Все зло в мире совершают люди.
При свете звезд Шеф задрал край сорочки, посмотрел на свое обнаженное бедро. Там появились две ярко-красные отметины. Следы укуса. Свандис тоже глянула, потрогала их. И впервые не нашла что сказать.
За двести миль от покачивающегося на тихой воде «Победителя Фафнира» группа людей сидела на ступеньках темной лестницы, уходящей глубоко внутрь горы.
— Похоже, завтра он ворвется сюда, — сказал один из собравшихся.
Главный среди них кивнул, соглашаясь.
— Сегодня они понесли большой урон. Завтра подтащат свою гигантскую катапульту чуть поближе, сначала разделаются с нашей внешней линией обороны, потом определят прицел. Рано или поздно камень попадет в главные ворота — и толпы атакующих ворвутся внутрь. Мы, конечно, засядем за баррикадами, но… — Последовало столь любимое галлами пожатие плечами, едва видимое в неверном сиянии свечи.
— Я слышал, что император Бруно милостив. Давайте попробуем с ним договориться. Если сдадимся на рассвете, возможно, он потребует только принести присягу, которую мы с чистой совестью нарушим, когда…
Испуганное бормотание было оборвано свирепым жестом.
— Сейчас не время гадать, что будет с нами — принесем ли мы ложную присягу, умрем ли, останемся ли живы, — заговорил первый голос. — Важно, что будет с реликвиями. И коль скоро император уверен, что они здесь, — а он уверен, иначе не осадил бы нас, — каждого, кто завтра уцелеет, будут пытать, пока тот не расскажет все, что знает.
— Попробуем вынести реликвии? Враг выставил охранение, но наши горцы сумеют пробраться по расщелинам.
— С книгами и свитками — возможно. Но Градуаль, — (в западноевропейских устах это прозвучало как «Грааль»), — они вряд ли донесут.