— Ее в кабинете нет, — меж тем заметила Уна. — Я хотела глянуть, но не нашла ее.

— Это не важно, — беспечно возразил Демьен. — У меня ведь есть Всеключ. Достаточно пожелать оказаться там, где эта книга есть, и открыть им любую дверь. Вы же позволите воспользоваться вашей дверью, Ваше Зимнее Величество? Мы пойдем на поиски ответов через нее.

Зима не ответил, лишь молча отступил с дороги Демьена, открывая ему путь к своему домику.

— Ежинка, — Демьен обернулся к замершей за его спиной девчонке. У той слезы почему-то уже наворачивались на глаза, она прятала покрасневшее лицо в пушистой шерсти песца, чтобы Демьен не заметил ее дрожащих губ. — Ты позаботишься о Зиме? В твоих руках мешочек со временем, да и о тайном ручье знаешь только ты. Тебе я оставлю и своего коня; а когда потом вернусь за ним, то принесу тебе новые сапожки в подарок.

— Конечно, — тихо ответила Ежинка, опуская взгляд, пряча от Демьена зареванные глаза. — Я сделаю все, что в моих силах.

— Не грусти! — приободрил ее Демьен. — Увидимся мы скорее, чем ты думаешь.

Уна и Дерек, продрогшие на зимнем морозце, рванули к дому Зимы, утопая в сугробах, а Зима, до того стоявший безмолвно и неподвижно, вдруг шагнул к Демьену и ухватил его за руку своей тонкой, полупрозрачной рукой, отчего по складкам королевской одежды рассыпался мелкими иголочками иней.

В этот миг Демьену показалось, что Зима хочет удержать его, не отпускать, оставить здесь, на свежем покрывале из рыхлого мягкого снега, чтобы он обернулся к Ежинке и что-то сказал ей, вероятно, очень важное, отчего лесная девчонка в серой шапке с яркой заплаткой перестала бы хныкать, а ее глаза вместо слез наполнились бы надеждой. Но Демьен не хотел ничего говорить. И Зима понял это по решительному взгляду Короля, по тому, как тот высвободил свою руку из ледяных пальцев. Разве что гребень на драконьей голове не встопорщил.

— Не спи по ночам, молодой Король, — сурово, отчасти зло произнес Зима, буравя Демьена недобрым взглядом. — Я видел твои сны, их зимние тени. Я знаю, тебя заманивают в ловушку, а ты поддаешься. Но сейчас слишком многое зависит от тебя, молодого болвана. Поэтому не поддавайся на волшебные сладкие сказки, как бы не тянуло тебя туда! Сон сродни смерти; ты и не заметишь, как та, что является тебе во снах, заиграет, залюбит, зацелует тебя спящего, и ты никогда уж не проснешься.

— Хорошо, — ответил Демьен, рассерженно сверкнув глазами. Никто никогда не говорил ему, что он болван, но, кажется, Зима был не самым мягкосердечным и добрым существом на этом свете, поэтому Демьен не стал высказывать свое недовольство, а просто последовал за друзьями.

— Что он сказал тебе? — поинтересовался Дерек, когда Демьен, догнавший их на пороге, достал из кармана Всеключ.

— Велел не спать ночами, — дрожа от холода, ответил Демьен, поспешно отыскивая замочную скважину на стылом льде, к которому пальцы примерзали. — Не то недруги доберутся до меня.

— А мне показалось, — заметила Уна едко, — что он тебя хотел заставить объясниться с той вон девушкой. Она опекает его и заботится о нем, а он, похоже, заботится о ней — так, как заботился бы отец. Сдается мне, он хотел с тебя спросить за ее похищенный покой. Она расстроилась, когда ты собрался уходить. Я видела.

Демьен, повернув ключ в замке, обернулся и глянул через плечо на Ежинку, его темные брови сошлись на переносье.

— Мне показалось, — так же едко продолжила Уна, — она в тебя влюбилась. По уши втрескалась. Вон как смотрит вослед, глаза на мокром месте. Поосторожнее бы Вы, Ваше Величество, улыбались девушкам!

— В этой жизни, — огрызнулся Демьен, — даже короли не всегда получают то, что хотят! Так отчего лесной девчонке должно все доставаться без труда и по первому слову? Потому что сам Король Зима пригрозит отморозить мне все, что только можно? Нет, она очень милая и хорошая, — заметив осуждающий взгляд Уны, тотчас же произнес он, — она действительно помогла нам всем, но…

Всеключ с музыкальным звоном повернулся в замочной скважине еще раз, ледяная дверь распахнулась, и в лица замерзшим путешественникам пахнуло теплом и запахом нагретого вина, запахло чем-то знакомым, почти родным. Уна, наверное, ни с каким другим запахом в мире не спутала бы знакомый запах академии.

А потому все трое тотчас перестали препираться и просто шагнули в отворившуюся дверь.