Сережина куртка после стирки не высохла, и Игорь достал с антресолей пуховик. Для часовой прогулки по лесу так будет даже лучше.
Только оказавшись с полностью одетым сыном в прихожей, Игорь понял, что Сережей надо было заканчивать, а не начинать сборы. Он подвел сына к входной двери и посадил на пуф.
– Подожди меня здесь. Я быстро.
В центральном шкафчике кухни Игорь отыскал трубочки для молочных коктейлей. Достал рулон скотча из нижнего ящика под духовкой и застыл перед раскрытым верхним правым ящиком, в котором хранились столовые приборы. Нож либо топор для рубки мяса?
Он не мог решить, что лучше, потому что не знал, что именно он будет делать.
Игорь хорошо представлял себе завтрашнее морозное утро. Он трясущийся, побелевший от холода быстрыми шагами выходит из леса и направляется к покрытой инеем машине. В руках он сжимает пластиковую бутылку из-под «Ессентуков 17», которая сейчас наполовину пустая стоит на столешнице рядом с печкой. В бутылке мутная коричневатая жидкость. Он садится в машину и едет спасать дочь.
Не менее четко он представлял, как будут развиваться события сегодня, после того как они доберутся до места. Мрачный путь по ночному лесу. Ветки и грязь под ногами. Луна в небе и грызущее чувство вины внутри. Вот они стоят у подножия Дерева. Под ногами бугорки могил. На фоне светлого неба четко проступают силуэты висящих на дереве предметов. Можно сосчитать дырочки в ошейнике Вильгельма. Он стоит за спиной у Сережи и держит в руке топорик для рубки мяса или нож. А дальше воображение упирается в черноту. Вырезанный из киноленты кусок, который должен соединять завтра и сегодня. То невообразимое, которого требует Бог в обмен на чудо.
Чтобы покончить с размышлениями, Игорь взял первое, что попалось под руку, – средний нож из набора. Зажал его в кулаке. Не мелковат? Заглянул в ящик. Большого ножа не было. Рыться в заваленной грязной посудой раковине Игорь не стал. Какая разница – и тем и другим сделать задуманное будет одинаково сложно. Он завернул нож в пустой пакет и сунул сбоку за пояс. В машине он переложит сверток в бардачок.
Сережа неподвижно стоял перед входной дверью, как бычок перед отправкой на бойню. Пуховая куртка только усиливала сходство. Взгляд упирался в стену. Из-под сдвинутой набекрень шапки выглядывали взмокшие от пота волосы. На ногах коричневые ботинки с развязанными шнурками.
– Ты вырос настолько, чтобы заинтересоваться писюшкой сестры, но так и не научился завязывать шнурки на бантик, сынок, – сказал Игорь, наклонившись перед сыном.
Вещи были собраны в пакет (оставалось только захватить из сарая лопату), Сережа был одет и обут, но вместо того чтобы открыть дверь и шагнуть за порог, Игорь сел на пуф рядом с сыном. Предстоял не поход в магазин и не поездка к морю. От волнения его мелко трясло. Он полез в карман, достал пузырек с «Элавилом» и бросил две таблетки в рот. Для более-менее взвешенного состояния этого, конечно, было мало. В борсетке лежали две ампулы «Фентанила», но Игорь сомневался, что сможет после инъекции вести автомобиль.
В голове тикала секундная стрелка. Если Марина застанет их у входа – он никуда не поедет, если под Деревом счастья он окажется позже полуночи – ничего не выйдет. И все же он медлил. Хотелось напоследок что-то сделать или сказать. Попросить прощения у сына? Рано. Прочитать молитву? Если бы он знал хоть одну. Игорь закрыл глаза и обхватил лицо ладонями.
– Ты все делаешь правильно, – сказал он себе. – И ты окончательно убедишься в этом, когда вернешься.
Прозвучало бодро, но особой решительности не придало. Казалось, что он покидает свое жилище навсегда. Игорь провел ладонью по стене. Коснулся зеркала, сжал мягкую спинку кресла. Как вытягиваемый из раковины рак-отшельник, он цеплялся за все, что попадалось под руку. Но обстоятельства были сильнее. И в конце концов, как будто признав собственную беспомощность, он бросил ключи от дома на тумбочку, крепко взял сына за руку, вышел наружу и захлопнул дверь.
2
Небо заволокло тучами. Тускло горели фонари. Из-за гололеда светофоры отключили, и мерцающие желтые огни отражались в черном асфальте. По прогнозам синоптиков, ночью должен был пойти снег.
На перекрестке Мира и Тургенева машин не было. Горел красный. Игорь встал в правый ряд и включил поворотник. Последний раз направо он сворачивал здесь давно. Когда ездил на отцовской «шестерке».
Как сейчас выглядит этот дом? Хотя правильнее будет сказать «место» – филиал компании, головной офис которой расположен в лесу на Кавказе. С нынешними темпами застройки там почти наверняка стоит многоэтажка, облицованная керамогранитом, с магазинами на первом этаже. Он зайдет в один из них. Продуктовый. Купит водки с чебуреками. Да-да. С чебуреками. Он никогда не встречал чебуреков на прилавках супермаркетов, но в этот раз они там точно будут. И спросит у кассирши, в какой подсобке живут привидения.
Хотя с другой стороны – дому далеко за сто. Должно быть, памятник архитектуры. Может, и не снесли. Стоит же на Кирова старая церковь без крыши и с заколоченными окнами. Обнесли забором, чтобы дети и бродяги не лазили, – и все. Он представил сгнившую лестницу, уводящую в ночное небо, хруст битого шифера от провалившейся кровли под ногами и ветки, растущие из пола. А еще там будут десятки, а может и сотни объявлений «ПРОПАЛИ ДЕТИ», криво прилепленные к облупленной штукатурке, упавшим балкам перекрытия и гнилым дверям.
Отыскать в зловещих развалинах воскресшего мертвеца и взять его в попутчики. Отличный план. Но ты едешь не в ту сторону. На Дзержинского сворачивай налево. Оттуда до работы минут десять, не больше. Пижамы вам выдадут. И если поторопитесь, успеете на ужин.