Чашка слегка подпрыгнула. Одна из тетушек на колдографии с каминной полки прикрыла уши широкими рукавами старинного платья.

— Джордж, я не знаю, что ты сейчас делаешь, но немедленно это прекрати! — крикнула Молли.

Потом осеклась, глянула на нас и продолжила:

— Понимаешь, эти ваши способы воспитания… Я и подумать не могла! Ты ведь женщина, Белла. Ты же, — последнее слово словно прилипло к языку, но Молли с собой справилась, — ты же мать. Это слишком жестоко!

— Что жестоко? — Красотка выпрямилась на стуле. — Ты о чем?

— Ну, понимаешь, Гарри живет в комнате Рона, а она так далеко от второй ванной… Впрочем, это неважно, хотя Арчи уже с Рождества обещает мне ее побелить. Так вот, в первый же день после приезда он — в смысле, Гарри, а не Арчи, — забыл полотенце, я отнесла ему туда… Я глазам своим не поверила, когда увидела синяки! А Гарри сказал, что это в порядке вещей и что его мама… Я не могла в это поверить!.. Что такие следы у него появляются почти каждое утро, особенно если он плохо старается. Белла, это же бесчеловечно! Как ты можешь так поступать с ребенком?

Белла со стуком поставила на стол чашку.

— Ты хочешь сказать, что я его избиваю? Да ты в своем уме?!

Голос ее постепенно повышался, так что та самая тетушка, которая прикрывала уши, теперь и вовсе спряталась за край колдографии. А ведь Белла еще только начала разогреваться… Я придвинулся ближе, готовясь схватить ее за руку, если что. Не хватало только, чтобы Красотка сейчас пошла швыряться заклятьями.

Молли, сжавшись, смотрела, как Белла встает из-за стола. Но та неожиданно звонко рассмеялась.

— Ах, да, — сказала она совершенно спокойно и опять уселась, — я поняла. Синяки — это от пропущенных заклятий. Ничего страшного, обычные тренировки.

Теперь настала очередь Молли хлопать глазами. А я наконец выдохнул. Ну да, после того, как стало известно, что Гарри не удастся отправить в Мунго, не было и смысла изображать болезнь. Поэтому Белла решила, что можно вернуться к тренировкам, причем взяла такой темп, что Гарри, кажется, рад был сбежать к Уизли.

В последнее время они как раз отрабатывали уход от заклятий. На тренировках Гарри вертелся ужом, прыгал и перекатывался по полу, уворачиваясь от белого луча. Если он оказывался недостаточно расторопным, луч стегал его по рукам и ногам, оставляя вспухшие багровые полосы. Жестоко, конечно, зато так быстрее учишься. Ведь в настоящем бою на месте этого заклятия могла быть авада.

Гарри наверняка думал, что в разговоре с Молли на редкость удачно пошутил. Вот ведь чучело… Но и мы тоже хороши! Совсем забыли убрать синяки перед тем, как отправлять ребенка к чужим людям. Хотя было время, когда заживляли малейшую царапину, и даже розги заколдовывали, чтобы не оставалось следов, — на случай появления комиссии по усыновлению. А теперь гляди-ка, расслабились от спокойной жизни…

Молли хотела еще что-то сказать, но тут в кухню заглянул встрепанный рыжеволосый подросток.

— Перси! — обратилась к нему Молли. — Почему ты не призовешь своих братьев к порядку? Ты же староста!.. Перси в прошлом году был старостой факультета, —обернулась она к Белле, — он такой умница, сдал все СОВы на отлично… Перси, не сутулься, милый. Конечно, возьми печенье. И скажи Фреду и Джорджу, чтобы вели себя потише!

Глянув вслед сыну, Молли снова призвала чайник и решительно наполнила чашки.

— Это твой… э-э… второй сын? — спросил я, чтобы перевести разговор с неловкой темы.

— Третий, — поправила Молли. — А второго зовут Чарли… Акцио колдография! Вот он, смотрите. Чарли сейчас в Румынии, в драконьем заповеднике. Ему там нравится — много молодежи, работа интересная. Но я все равно волнуюсь. Лучше бы он выбрал профессию поспокойнее! А вот Билли, он сейчас в Египте, руководит… Не помню, как называется, он мне писал…

Молли потянулась к полочке, на которой среди книг по кулинарии приткнулась пачка писем. По пути она задела вышитую салфетку, и та слетела. Под салфеткой, рядом с недоеденным куском печенья, дремала облезлая крыса с жирным хвостом.