— Да, отец! Это письмо ты написал не напрасно! — воскликнул он. — Позволь мне еще раз прочесть его!

Филипп посмотрел на свои руки, полагая, что все еще держит письмо, но письма не было. Может быть, он уронил его? Он стал искать в траве. Письмо исчезло! Не было ли оно плодом его воображения? Нет, ведь Филипп отчетливо видел каждое слово!

«Это послание обращено ко мне, — размышлял юноша. — Оно предназначалось только мне! Итак, вперед! Я вижу предзнаменование!»

— Если ты можешь услышать меня, дорогой отец, тогда слушай! О, всемилостивый Боже, ты тоже слушай сына, который клянется на этой святой реликвии облегчить участь отца и, если нужно, погибнуть! Посвящаю свою жизнь этому святому делу и, если мне удастся выполнить свой долг, умру в мире и радостной надежде! О, небо, начертавшее клятву отца, прими теперь клятву на Святом Кресте его сына, и да постигнет его кара небесная за клятвоотступление, как это случилось, без сомнения, с его несчастным отцом! Прими мой обет, о Боже! Доверяюсь твоему милосердию, уповая на то, что ты, в конце концов, допустишь отца и сына в царствие небесное! Если же моя мольба слишком дерзостна, так прости меня!

Филипп склонил голову и прижал к губам священную реликвию.

Солнце скрылось за горизонтом. Сумерки уступили место ночи, и все вокруг погрузилось во тьму. Филипп, одновременно молясь и размышляя, все еще оставался в кустах. Вдруг до его слуха донеслись негромкие мужские голоса. Совсем рядом за изгородью расположились на траве какие-то люди. То, о чем они говорили, насторожило юношу, поскольку упоминалось имя минхера Путса. Филипп прислушался и вскоре уловил, что говоривших было четверо, что это бывшие солдаты, а обсуждают они план ограбления маленького доктора, у которого, как они предполагали, немало денег.

— Все, что я знаю, я уже высказал, — подвел итог один из говоривших. — У него, кроме дочери, никого нет.

— Для меня она желанней всех его денег! — послышался голос другого человека. — Это стоит обмозговать, прежде чем мы возьмемся за дело. Девушка достанется мне, как часть законной добычи, договорились?

— Если ты согласен приобрести ее за приличную сумму, тогда мы не возражаем, — заявил третий.

— Конечно, согласен! — отвечал второй. — Скажите только, во сколько, по совести говоря, вы оцениваете эту визгливую девку?

— Думаю, пятисот золотых гульденов будет достаточно, — встрял в беседу четвертый.

— Быть посему, но при одном условии — даже если моя часть добычи будет меньше, девушка остается моей. Ведь моя доля может оказаться и не такой большой.

— Не так уж дорого, — прозвучал голос первого заговорщика. — Наверное, я сильно заблуждаюсь, полагая, что у этой старой перечницы мы сумеем выудить более двух тысяч гульденов. Что вы на это скажете? Согласны, чтобы девка досталась Бэтенсу?

— Согласны, согласны! — хором отвечали остальные.

— Тогда я с вами душой и телом, — снова взял слово тот, кто выторговывал себе дочь старого доктора. — По правде говоря, я втрескался в девчонку, даже пытался заполучить ее — предложил жениться на ней, но старый скряга отказал. Мне! Почти офицеру! Я должен отомстить! Пускай не ждет от меня пощады!

— Конечно, никакой пощады! — опять хором подтвердили его приятели. Затем кто-то из них спросил:

— Отправимся сейчас же или дождемся ночи? Через час-другой взойдет луна, и тогда нас могут заметить.

— Кто это заметит нас? — возразил другой заговорщик. — Разве что какой-нибудь посыльный? Лучше все же дождемся ночи.

— Далеко ли его дом? — снова прозвучал вопрос.

— Примерно полчаса ходьбы, если поспешать. Запомните, отправляемся через полчаса, будет светить луна, а в ее лучах легче считать гульдены.