Выглядел он не слишком хорошо, да что там – просто отвратительно. Обычно яркие губы побледнели, налившись синевой, и апатия владела всем его телом: даже не потрудился вытереть порезы от битого стекла на руках, кровь размазана неряшливыми потеками.

– Сможешь!… Прости уж, Ефремка, что я тебя сюда затащил. Лучше бы мы на пристани сражались и погибли как герои.

– Ничего… Я сам согласился. Тебе ведь квартира нужна, верно? Ты хотел выбрать, пока все на пристани? Я сразу догадался… Лупа хвастался, что Дрон и тебя прикончит… Чтобы ты не мешал им с Лидкой…

Максим промолчал, решительно протянув Ефрему руку.

– Ты ведь обещал сестре, что вернешься! – воскликнул он. – Я сам слышал. Вставай же!

Ефрем вздрогнул и стал медленно, вялыми толчками подниматься – сначала на колени, затем на ступни, почти не опираясь на раненую ногу. Повязка на его бедре казалась черной. Максим подставил ему плечо, помогая устоять.

– А где твоя пика? – спросил Ефрем. Он говорил со странным придыханием и даже сипением, будто речь давалась ему с невиданной болью.

– Потерял.

Канонада, похоже, стихала, или это корабль противника решил отойти от города. А может, его продырявили славные солдаты Королевства, мечтавшие на глазах командиров и мирных сограждан утопить железное чудовище, плюющееся чугунными болванками с огненной начинкой. Но воздух в городе, похоже, не желал терпеть пустоту – со стороны улицы Восстания опять донеслись звуки выстрелов, на этот раз одиночных, и вслед за ними торжествующий вскрик.

В просвете между зданиями возник парень, который еще недавно прижимал Максима к подоконнику. Пуля настигла его перед самым поворотом в проулок, и злорадное выражение так и застыло на его физиономии. Лупа умер мгновенно – стрелок оказался удачлив. Гримаса на лице мародера, вполне подходящая живому, мертвецу не пристала и выглядела жутковато.

Ефрем оттолкнул Максима в сторону и оперся о стену, и тотчас вслед за этим в нескольких саженях от них появились патрульные. Один принялся обшаривать труп парня, лежащий с подвернутой рукой, а второй сразу заметил ребят и направил на них магазинную винтовку с массивным деревянным прикладом – мечту всякого новобранца. Тут только Максим и опомнился, но бежать было уже поздно.

– Кто такие?

Подошел командир группы, щуплый капрал с неожиданно сильным голосом, хриплым от постоянного напряжения.

– Что, еще грабители? – заинтересовался он. – Эй, дай-ка сюда, – обратился он к солдату, грубо обыскивавшему жертву. – Осколки былых украшений перекочевали в его подставленную ладонь. – Это подлежит сдаче в Приказ, чтобы пострадавшие могли забрать свое имущество. Или правила не знаешь?

– Так точно! Знаю! – вытянулся патрульный, по всему видно, новобранец. Он буквально лучился гордостью, исподтишка поглядывая на попавшихся ребят – мол, не доросли еще до армии. Максим не спускал завистливых глаз с его винтовки, пусть совсем не новой, с треснувшим прикладом, зато настоящей, а не по-детски деревянной.

Второй солдат в это время держал на прицеле обоих пленников, как-то по особенному присматриваясь к Максиму.

– Где-то я уже видел эти штаны, – неуверенно проговорил он. – Господин капрал, не тот ли это пацан, что в нижней квартире шнырял, дверь открыл? Вон и рюкзачок похожий. Тот, правда, на Морскую выбежал… – Он подошел ближе и ткнул Максима стволом, заставляя повернуться спиной. Железо уперлось между лопаток, и Максим самым сердцем почувствовал, как сидящий в патроннике сгусток металла дрожит, словно мечтая вырваться на свободу и поразить доступную, покорную цель.

Стоит только дернуться к забору, так и произойдет.

– Я помогаю товарищу дойти до дома, – с силой проталкивая слова через пересохшее горло, сказал он. – Мы смотрели на войну в порту.

– А что с ним?