Внезапно прямо над их головами в дом ударил снаряд, и сверху посыпалась каменная крошка. На тротуар поодаль упал кусок стены, подняв тучу белесой пыли; это заставило друзей прижаться к земле. Не теряя времени, Максим разорвал ткань на несколько полос и туго обмотал товарищу бедро, полностью скрыв рану. Затем помог подняться, поддерживая за пояс, и всунул в свободную руку Ефрема кусок железа.

– Нормально? Иди сам, а то мне тяжело тебя держать. Да и опасно, вдруг патруль…

Ефрем заковылял рядом, но было видно, с каким огромным трудом дается ему движение. На лице у него выступила испарина, особенно заметная оттого, что оба лазутчика были вымазаны в пыли.

– Ладно, ты подожди меня здесь, понял? – внезапно сказал Максим. – Я быстро.

– Ты правда вернешься?

– Здесь же самая короткая дорога! Лежи, пока рана не затянется.

– Она не успеет… Подожди, Макси. – Ефрем опустился на брусчатку, едва не утянув приятеля за собой. Он выглядел осунувшимся, словно разом повзрослевшим. – Ты должен освободить меня. Иначе…

Максим отмахнулся и скользнул вдоль стены здания, выбравшись на улицу. Здесь все так же никого не было, но он знал, что в некоторых квартирах точно остались жители. Пусть их совсем немного, но они обязательно найдутся – те, которым уже неинтересно поучаствовать в настоящем сражении. Или те, которые трясутся за свой скарб и боятся быть ограбленными: всякие пожилые тетки и старики, случайно дожившие до тридцати. А вот у патрулей сейчас другой работы полно, им надо добивать раненых, а на мародеров уже не хватает сил. Вот тут-то и настает время таких крутых пацанов, как Макси и Ефрем. Недаром учитель права, которого даже коллеги за глаза называли Параграфом, на своих уроках не раз говорил в обычной выспренней манере, сокрушенно качая головой: “Оспорить справедливость королевских Уложений – значит ступить на гибельный путь пренебрежения к Праву… – Все свои любимые слова он произносил только с большой буквы, подняв глаза к потолку. – Несправедливо короток земной путь преступившего Закон индивида”. Да, кличка у него была самая подходящая, он и ходил-то сгорбившись, словно нагруженный ворохом пыльных томов.

Избавившись от надоедливого образа учителя – в конце концов, в поисках жилища с признаками запустения и завалившимися за плинтус ценностями нет ничего противозаконного – и стараясь наступать на носки ботинок, Максим побежал вдоль стены, обшаривая глазами черные окна домов на противоположной стороне улица. В одном из них, кажется, мелькнула чья-то хмурая физиономия, но тотчас исчезла. Да ладно, какое тут кому дело до вороватого парнишки, когда снаряд готов разорваться в твоей квартире? Свое бы добро уберечь.

Максим обогнул нужный дом и втиснулся в узкий, не больше сажени шириной проулок. Тут нестерпимо воняло гарью и кошачьей мочой. Обвалившаяся стена удачно образовала огромную кучу мусора – кирпичи вперемешку с остатками выцветших газет, покрывавших стены, обломки зеркала, полированные деревяшки… Здесь же валялась и покореженная табличка с номером дома. Максим вспрыгнул на кучу и резво вскарабкался наверх, не забыв оглянуться. Тут уже было рукой подать до вожделенного пролома. Его край чуть не осыпался под сильными пальцами, привыкшими к работе с неподатливым металлом. Ладони скользнули по кирпичной крошке, но Максим удержался и перевалился внутрь. Рядом с ногами зияла дыра на нижний этаж – снаряд пробил перекрытие и ухнул где-то внизу. Удивительно, как мало разрушений он причинил, бракованный был, что ли?

Максим отскочил подальше от окна, чтобы его не заметили с улицы.

Воздух тут все еще полнился густой пылью, и Максим чихнул, не сдержавшись. Эхо встревоженно метнулось между стен, постепенно погаснув, а он еще с минуту напряженно прислушивался к далеким разрывам снарядов, стараясь уловить в привычных звуках что-то чужеродное. Но дом, похоже, был пуст.

Эта квартира состояла из двух больших комнат. Вся мебель в той, где очутился Максим, оказалась разрушенной взрывной волной или осколками, и на остатках пола валялись какие-то цветные тряпки, простыни и прочая чепуха. Он наскоро, обходя по краю провал, распинал эти залежи, не особо надеясь на удачу, однако ему повезло – нога ударилась о что-то более массивное, чем наволочка. Максим развернул тряпку и увидел блестящий, судя по всему серебряный портсигар.

– Сгодится, – пробормотал он и на ощупь затолкал находку в мешок, висевший у него за спиной на двух потертых лямках. Еще в прошлом году, в апреле, он ходил с ним в школу. Сейчас-то, конечно, уроков никаких нет, да и кто станет учиться, когда в городе война? Даже некоторых учителей призвали в ополчение, и старшеклассники многие хотели пошли добровольцами, только их не взяли. Максим страшно злился, что его угораздило родиться на два года позже, а то бы сейчас он тоже стрелял по врагам из настоящего ружья. Или даже пулемета, а то и мортиры! Родиться еще на пару лет позднее тоже было бы неплохо – уж ему-то каникулы всегда нравились, не то что некоторым зубрилкам. А теперь он работает на фабрике, и придется идти туда завтра утром…

В соседней комнате было получше. Помимо книжных и прочих шкафов, тут стоял секретер, который сразу привлек внимание Максима – с него-то он и решил начать. Острие арматуры вошло в едва заметный зазор, Максим надавил всем телом, загоняя орудие подальше в щель, и вскоре замок хрустнул, ломаясь. Жестяная плошка с украшениями! Из нескольких отсеков, в одном – серьги, почему-то непарные, в другой цепочки, бусы и камушки со следами клея и сквозными дырками. Хлам, но на еду и торф хватит. Кто еще семью прокормит, когда на карточку только всякую дрянь и дают? Тут Максим слегка покривил душой: Дуклида совсем неплохо зарабатывала в своем Земельном Приказе. Но ничего, война все расставит на свои места, и Военному ведомству придется разместить в “Оружейных мастерских” многотысячные заказы на разное оружие, а не только на броненосец “Викентий Великий”.

– Ну-ну, – раздался сзади насмешливый, гадкий, до жути знакомый голос. Максим вздрогнул, от неожиданности выронив оружие. Все посторонние мысли, сумбурно метавшиеся в его голове, словно вымерзли. – Мародерничаем?

В комнату вошли трое парней под командой Гермогена по кличке Дрон. Максим не был бы самим собой, если бы не принял мгновенного решения – типичного для случаев, когда ему приходилось сталкиваться с этим типом и его гнусной командой где-либо, кроме собственного двора. Туда, впрочем, Дрон заглядывал нечасто, по особой надобности, и вел себя при этом словно первый отличник в классе, примерный в учебе и поведении. Эдак слащаво здоровался с прохожими и улыбался.

Даже не нагнувшись за арматуриной, Максим бросился к окну и ударил в раму ногой, собираясь выбить ее и выпрыгнуть на улицу. Высота не страшила его – какие-то пара саженей! – а вот лишиться добычи или даже жизни в лапах Дроновых дружков было бы глупо. Но хозяева, видать, не успели расклеить окна после зимы, и рама только натужно хрустнула и открылась лишь ненамного. Максим толкнул ее рукой, тут-то его и повалили на пол.

– А поздороваться? – ухмыльнулся Дрон. Его соломенные волосы, собранные в два пучка над самыми висками, свесились едва ли не на грудь Максима. Того прижали спиной к подоконнику, и сквозь распахнувшееся окно со стороны порта отчетливо доносился гул канонады. Редкие усики, только начавшие проявляться на губе Гермогена, белели от пыли, а на кончике хищного носа покачивалась мутная капля пота. Утомился, модник проклятый. – Невежливый ты какой-то, Максик. Учись у меня. Поглядите-ка, что там у него в котомке.

– Все в ящике осталось, – проговорил Максим. Сердце гулко стучало под ребрами, а ноги налились тяжестью. От резвости не осталось и следов – мышцы как будто набили песком пополам с ватой. – Отпусти! А у тебя мне учиться нечему…