— Вербовщики все ходят? — спросил Зонде.

— Да. Мало народу осталось в Цангу.

Светлый, открытый взгляд Зонде располагал к себе. Но за веселостью и добродушием человека с большой душой чувствовалась железная твердость. Этот командир партизан был сильным, не похожим на своих товарищей.

— Пойдем с нами, Бонга, что ты здесь сидишь? — сказал Булола. — Лучше воевать с португальцами.

— С вами пулю получишь.

— Боишься? — спросил Зонде добродушно.

— Я верно делаю, что не иду. И вы тоже верно делаете, что воюете, — рассуждал Бонга. — Вы убежали — воевали. Теперь вам нельзя попадаться. А мне зачем самому лезть?

— Пожалеешь. — Зонде посмотрел на Бонгу с усмешкой.

Помолчали. Партизаны задремали у очага. Один Булола таращил глаза, ковырял палкой в огне.

— Слушан, Рафаэль, не знаешь, где сейчас Фиви? — смущенно зашептал Зонде.

— Знаю: на плантации компании «Катонаж». Хлопок собирает. Красивая девушка твоя Фиви. — Бонга не стал продолжать. Красота невесты — дело, касающееся только ее жениха. — Плантация здесь неподалеку, полдня ходу.

— Она замуж не вышла? — шептал Зонде.

— Да какие у нас женихи! Кто на рудниках, кто в партизанах с португальцами воюет.

В сухих листьях крыши послышался шорох. Бонга повернул голову, прислушиваясь. Зонде надел свой шлем, легко вскочил на ноги. В тишине звучали удаляющиеся шаги. Партизаны хмуро переглядывались.

Бонга вышел и вскоре вернулся.

— Мышь, верно, — сказал он устало.

— Что-то твоя мышь громко ступает, — сказал Булола, подозрительно глядя на Бонгу.

— А может быть, кто-то шел со свидания и заблудился в тумане.

Бонга закрыл дверь на засов. Легли спать.

За тонкими, обмазанными глиной стенами лил дождь. Потоки воды глухо шумели на крыше. Шесть человек лежали в сухой теплой хижине у краснеющих углей очага.