- Нет!

- Давай, ты же тренировался на скотобойне моего кузена. Сорок часов. Наверное, больше тысячи коров изрешетил.

Харуф был еще и инструктором Назима по стрельбе. Одно из упражнений, самое важное, заключалось в стрельбе по скоту, иногда живому, иногда мертвому, чтобы Назим привык обращаться с оружием и к тому, как пуля входит в плоть.

- Я отлично натренирован и не боюсь стрелять по людям. В смысле, они же вообще на самом деле не люди и всё такое.

Харуф не ответил, а положил руки на руль и стал ждать. Он знал, что лучший способ выудить что-то из Назима - замолчать, чтобы он почувствовал дискомфорт. Заканчивалось это всегда тем, что парень изливал душу.

- Вот только... - произнес Назим через какое-то время. - Я ведь так и не помирился со своими родителями.

- Я знаю. И ты до сих пор винишь себя в том, что произошло, ведь так?

- Немножко, - признался Назим. - Это плохо?

Харуф улыбнулся и положил руку на плечо Назима.

- Вовсе нет. Ты нежный и чувствительный мальчик, Назим. Аллах наградил тебя этими достоинствами, да будет благословенно его имя.

- Да будет благословенно.

- Но при этом он дал тебе достаточно сил, чтобы ты смог преодолеть их, если возникнет такая необходимость. Помни, что теперь ты - меч Аллаха и действуешь по его воле. Радуйся этому, Назим.

Молодой человек попытался улыбнуться, но вместо улыбки вышла некрасивая кривая гримаса. Харуф сильнее сжал его плечо. Голос его звучал по-прежнему тепло и дружелюбно.

- Не волнуйся, Назим. Сегодня Аллах не потребует нашей крови, только чужой. Но на тот случай, если с тобой всё же что-то случится, ты ведь записал видео для твоей семьи?

Назим кивнул.

- В таком случае не волнуйся. Твои родители, быть может, несколько поддались влиянию западной культуры, но в глубине души они всё же остались правоверными мусульманами. Они знают, как почетно быть мучеником. И когда ты перейдешь в лучший мир, Аллах дарует тебе право просить за них. Только представь, что они тогда почувствуют.

Молодой человек представил, как родители и сестра падают перед ним на колени, благодарят его за свое спасение и просят прощения за все былые обиды и заблуждения. Среди прочих волшебных картин, в которых он представлял себе райскую жизнь, эта была самой отрадной. Теперь он смог наконец-то улыбнуться.

- Вот так совсем другое дело, Назим. Пусть на твоем лице будет бассамат аль фара, улыбка мученика. Это часть нашего служения. Это часть нашей награды.

Назим сунул руку в карман ветровки и с силой сжал рукоять револьвера.

Они с Харуфом медленно вышли из машины.