Эпизод 2 Иордани

Мать и сыновья идут в мягких сапогах, однофасонных, почти что новых, без единого изъяна. Играет орган, барокко, величественная дополуденная торжественность дня с чистого листа,с прощёнными грехами, уложенными под спуд неизмеримой человеческой памяти.

Идут как малое стадо, гусыня и два молоденьких гуска. Красивая картина на фоне уже прогретой апрельской весны первых недель царствования. Примавера. Аллилуйя.

Степенно, их ноги идут в такт насколько позволяет возраст каждого из этой примечательной троицы. Как много в каждом шаге одиночества, которому до зарезу хочется слиться с объёмом сзади и спереди. Они чуть помогают себе и другим жестами вольных рук передать всё то, что не случайно и ради чего они идут.

Подходят слегка устало (для вида) к старому пруду прадеда. Деревянный настил, один - для крещения младенцев, иной - для того же святого обряда, но уже в преподание ветхой мудрости дряхлых тел.

Старший заходит на второй настил, слегка покрытый сухими водорослями и птичим помётом. Наклоняется, проводит сырыми пальцами правой руки по новеньким ясеневым досточкам, идеально пригнанным друг к другу. Цокает языком, по-взрослому устало улыбается и не вставая, поворачивается и смотрит, прищурившись, на мать, в руках которой по два кулька соли.

Мать показывает младшему на крещальный иордан для младенцев, мальчик, слегка опустив взъерошенную соломенную головку, направляется к иордани. Звучит женская французская речь. Торжество, разделённое с любовью человечества к обрядам и спиритуалистическим ритуалам.

Младший входит на настил, осторожно подходит к краю не молодого дерева и освещённой столетиями людской заботы о чистоте, воды. Звучит весёлые фантазии Вольфанга Амадея Моцарта. По небу начинают стремительно проносится облака ослепительной белизны.

- Вода такая как молоко, - с поморским говором произносит младший из братьев.

- Стёпа, молоко бывает только в кринке. Не дури голову, сорока.

Мать, встав на колени на глинистой полоске земли, отделённой от поросшей как щетина травы, равномерно с обоих рук высыпает соль в кишащюю мальками воду 214-летнего графского пруда рода Шереметевых, о чём каллиграфической вязью сообщается на кресте из берёзы, в живую прорастающей из благодарной за просвещение земли.

- Мать делает жертвоприношение для всякого праведного плодородия духа и тела, - старческим коверканьем слов и интонации говорит

Гоша, потирая от восхищения этой картиной, достойной древней истории еврейского богоискательства пророков и их народа.

Похорошевшая женщина наклоняется к самому зеркалу воды и начинает неспеша ополаскивать волосы солоноватой водицей. Звучит музыка из оперы "Борис Годунов".

На небе начинают происходить таинственные вещи: солнце делится на два пасынка, появляется огромная серая луна с правой стороны от двух солнц.

"Пусть женских стоп не омрачит огонь,

Пусть Лик Её сияет ярче Солнца.

Воды омывшей Лик ты, зло, не тронь,

Сияей Мария с неба и до донца!"