— Можно? — прохрипел он пересохшим горлом.

— Валяй, — поразмыслив, согласился начальник.

Виктор Петрович смотрел, как парень жадно пил теплую позавчерашнюю воду из графина, и думал, как к нему подступиться: сурово или по-дружески? Странный он какой-то этот парень, точнее сказать — подозрительный. Рубашка порвана, одежда грязная, на брюках и обуви песок, на руках свежие ссадины и порезы — разве в таком виде ходят на экзамен? А тут труп девушки-абитуриентки! Вот и в институте на него дали показания, что он несколько дней назад прятался в женском туалете и пугал девушек, а сегодня опоздал на экзамен, явился взвинченный и как будто не в себе.

Майор Петелин, не мудрствуя лукаво, забрал парня с места происшествия потому, что понимал, нужно незамедлительно действовать, проявить власть, показать всем, что он не растерян, а собран, и у него есть четкий план действий. И в этой ситуации ему указали на подозрительного абитуриента Тихона Заколова. Как не допросить такого колоритного субъекта?

Майор поначалу не очень верил в его причастность к убийству и хотел, как полагается, провести беседу, выяснить личность и отпустить. Но сразу же по приезде в отделении пришлось отвечать на многочисленные звонки городских начальников — все были потрясены страшной находкой. Потом майор с удивлением обнаружил, что задержанный абитуриент безмятежно спит в тесном «обезьяннике». Это его озадачило.

Среди бела дня спокойно заснуть за решеткой в отделении милиции! Так, по мнению майора, могли себя вести либо очень опытные люди с крепкими нервами, не раз бывавшие в милиции, либо совершенные придурки, которые не отдают себе отчета, где и почему оказались. И в том, и в другом случае подобный тип мог пойти на убийство.

Майор Петелин служил в этом городе уже восемнадцать лет. Служба была легкой и скучной. В закрытом военном городке что-то серьезное случалось крайне редко, и если это было хоть как-то связано с военнослужащими, то дело сразу забирала под свое крылышко военная прокуратура. Милиции доставались уличные драки между подростками и немногочисленные кражи личного имущества.

Но насколько медленно тянулась служба, настолько долго приходилось ждать очередного звания. Если военные офицеры исправно получали очередные звездочки за выслугу лет, в милиции для этого требовалось, чтобы освободилась соответствующая должность. Майор только весной этого года расстался с осточертевшими капитанскими погонами и до сих пор, даже в жару, гордо одевал новую форму, хотя мог бы ходить в гражданской.

Растерянность первых минут после неприятной процедуры осмотра найденного тела давно испарилась, и майор Петелин сумел организовать розыскные мероприятия, которые добавили ему много интересной информации. И абитуриент Тихон Заколов из случайно задержанного превратился в подозреваемого номер один.

Эх, расколоть бы паренька сейчас, заставить признаться убийстве — и можно в отпуск с легким сердцем!

Майор дождался, когда парень напьется воды, и решил начать допрос на дружеской ноте:

— Меня зовут Петелин Владимир Петрович, я начальник городского отделения милиции, и хотел бы с тобой просто побеседовать. Тебя зовут…? — майор выжидательно посмотрел на задержанного.

— Тихон Заколов, — спокойно ответил парень.

— Правильно, — подтвердил майор. Дружеский тон предполагал в беседе похвалу. — А скажи-ка, Тихон, где ты был вчера днем и вечером?

Заколов задумался, говорить ему про Николая Егоровича или нет. Все-таки, связав и заперев в подвале Тихона, тот совершил противоправные действия и, может, за это пострадать. Хотя с другой стороны, по-человечески его понять можно — бесследно пропала дочь, тут на кого угодно наскочишь. И потом, эта неприятная история уже позади. На экзамен Тихон успел. Лучше, конечно, приходить туда сытым и выспавшимся, но никакой обиды сейчас на отца Светы он не держал.

— Я с одним человеком встречался, катались на машине, разговаривали, — неопределенно ответил Заколов.

— Каким человеком? Как его зовут?

— Он отец одной абитуриентки из другого города. А зовут его Николай Егорович.

— Его фамилия?

— Фамилия, к сожалению, мне неизвестна, — задумался Тихон, вспоминая, что знал Свету только по имени. — У него дочь пропала. Мы сообщали. Ее Светой зовут. А в заявлении Наташа должна была написать и ее фамилию.