А потом наступает старость – с её немощностью, слабоумием, и равнодушием…
Но у Демонов нет этих проблем! В их распоряжении – Вечность! И, похоже, устать, или пресытиться этой штукой, властью, действительно – можно. Можно?..
Он тряхнул лохматой головой:
– Удивила ты меня. Не думал, что возможно и такое. Чтоб кто-то
– О, Конан… Возможно и не такое. Просто в каждой стране, в каждом Обществе – свои традиции. И жизненная философия.
– Не сомневаюсь. Но… – Конан почувствовал, как опустевший желудок настоятельно взывает к его сознанию, – Как ты смотришь на то, чтоб немного… Подкрепиться?
Женщина рассмеялась:
– Ты прав! Подкрепиться, особенно после такого, нам не помешает!
Конан чуть смутился:
– Надеюсь, ты простишь меня за то, что выбор блюд у меня… несколько небогат?
– Конечно, прощу! И с удовольствием присоединюсь к твоей трапезе! Не забывай: я наполовину – человек!
– Ну, как об этом забыть! – Конан вновь вожделённо на неё посмотрел, вынимая свои немудрёные продукты из сумы, и раскладывая здесь же, на плаще, – Я же не слепой! Вижу! А отвернуться от тебя добровольно мог бы разве только полный идиот!
– Ах, Конан! Какой изысканный комплимент! Столь правдивым – уж поверь мне! – не может быть ни один придворный лизоблюд моего отца! Тем более, что я вижу, что твои слова не расходятся с делом! И идут – не только от сердца!
Конан невольно опустил взор вниз: всё верно! Для продолжения «дела» у него всё было готово! Но его сотрапезница не позволила ему заняться тем, чем он было собрался снова заняться:
– Нет! Не раньше, чем мы закончим трапезу!
После второй атаки на воплощённую мечту любого существа в штанах, Конан испытывал не только восторг, но и щемящую тоску: она сказала правду!
Ну не мог он в неё не влюбиться!..
Потому что никто ещё не дарил ему столь неземного блаженства! Не понимал его столь хорошо. И не отвлекал его разными глупыми словами или неуместными вопросами от
Партнёрша, снова лежащая на боку, положила теперь головку с оказавшимися действительно густыми и пушистыми, когда высохли, волосами, ему на грудь, так, что Конан не видел её лица. В тоне слышалась нежность. Но и материнская забота:
– Нет, Конан. Ты должен немедленно уйти. Иначе ты останешься здесь. Со мной. А ты – человек действия. Воин! И спустя какое-то время неизбежно почувствуешь себя несчастным. А я не хочу делать тебя несчастным.