Конан сделал вид, что собирается вставить кляп назад. Девица вскинулась:

– Всё-всё! Молчу-молчу! Пью и ем.

Конан чуть пододвинул к ней тряпицу, заменявшую ему скатерть, на которой разложил всё богатство, извлечённое из небольшого на вид, но оказавшегося столь содержательным, свёртка:

– Ну, приятного аппетита. Чего Митра Пресветлый, а, вернее, твой папа, послал!

Когда восстановилось кровообращение в кистях, и руки смогли хоть что-то удерживать, девушка первым делом схватила, стараясь, чтоб руки не дрожали, бурдюк. И, запрокинув голову, влила в себя не меньше литра жидкости. Конан не стал говорить, что нельзя пить сразу помногу, особенно когда мучит жажда – иначе вся столь опрометчиво выпитая жидкость просто выйдет с потом… Ну и через другие пути выхода.

Его задача – не воспитывать, обучать, и призывать к порядку вредную и злобную балованную особу, а просто – сбыть её побыстрее с рук. Поскольку за границу колючих кустов он её уже вынес. Донести бы теперь до какого-нибудь посёлка.

А лучше – довести.

А совсем уж надёжно – до родного дома. Где мать за ней присмотрит: чтоб не наделала новых глупостей.

Сам он кушал не столь жадно, и больше налегал, вот именно – на шашлык, и копчёную утку. Ну и, конечно, хлеб и сыр.

Девушка между тем заткнула пробкой горловину бурдюка, и тоже принялась за еду. Хлеб, нарезанный кинжалом варвара, ломти сыра, ломти ветчины. (Конан был не настолько наивен, чтоб предоставлять девице доступ к своим кинжалам!) Несколько кусочков шашлыка. Орехи и кишмиш. Жевала она торопливо, но тщательно. Значит, с зубами у его подопечной пока всё в порядке – Конан знал, что когда зубы больны, или в них есть дырочки, кишмиш кушать невозможно – сладкое тягучее лакомство набьётся в эти дырочки, вызывая невыносимую боль.

Впрочем, о чём это он? Было бы глупо предполагать, что у любимой доченьки чародея есть какие-то проблемы со здоровьем!..

Поев, и запив съеденное ещё парой-тройкой добрых глотков из того же бурдюка, девица кивнула. На Конана теперь смотрела вполне умиротворённо. Впрочем, его этой показной умиротворённостью обмануть было трудно. Он сказал:

– Пока у тебя руки свободны, почисти-ка зубы! Ты съела много сладкого, а оно разрушает их. Вот тебе палочка дрока. Размочаль коренными зубками кромку, чтоб получилась как бы щёточка, и прочисти. Вот так. – он показал на себе.

Девица, как ни странно, вняла предложению, и зубы прочистила, спросив:

– Ты каждый раз так делаешь?

– Нет. Только тогда, когда, как сейчас, ем что-то сладкое – вроде сушённого абрикоса. Но это случается нечасто.

– А в обычные дни?

– А в обычные дни я довольствуюсь, чем Кром послал.

Если я – в городах – тем, что предлагают в корчмах и постоялых дворах. Если как сейчас, на природе – кабаньим мясом. Олениной. Утятиной. Иногда приходится есть и более экзотическое мясо: зайцев или волков. Я не привередлив: лишь бы это было – мясо!

– Так ты – варвар!