— Информация дошла до руководства колонии, — говорит Петр. — «Активисту» пригрозили статьей за вымогательство. И он в благодарность за то, что начальник скроет его преступление, стал выполнять самую грязную работу.

Получается, что у этих «активистов» был выбор: или самим страдать, или подвергать страданиям других. А может быть, сами они и вовсе не думали о каком-то выборе.

Мне вспоминается ставший известным на весь мир психотерапевт Виктор Франкл, который лишился семьи и сам едва выжил в нацистских концлагерях во время Второй мировой войны. Франкл прошел через такое, что мы не можем себе представить в самых страшных кошмарах. Но тогда, как он рассказывал, к нему пришло озарение: в любых обстоятельствах, насколько бы ужасны они ни были, у человека остается способность внутренне реагировать на происходящее так, как он сам решил. «У человека можно отнять все, кроме одного: выбирать собственное отношение к любым обстоятельствам». Это его слова. И они про то, что человек — нечто большее, чем продукт среды.

Там, в концлагерях, Виктор Франкл по собственному решению взял на себя ответственность за самого себя. Тогда он выбрал надежду, выбрал сострадание к таким же, как он, пленникам и даже к своим тюремщикам. Он выбрал позитивное мышление в концлагере.

Вот и среди обитателей «Черного дятла» есть такие, как Франкл, — как среди осужденных, так и среди сотрудников.

«Если бы не этот офицер (называют его должность), многие бы сошли с ума. А он добрый и человечный, поддерживает, как может», — так осужденные говорили не об одном сотруднике. Вообще тех, кто не бьет и не мучает, гораздо больше. Но и они заложники ситуации. Работу в поселке найти сложно, им приходится приспосабливаться к тем условиям, что есть.

Насколько приспособился к этим условиям начальник колонии Н.? Его в своих показаниях наши собеседники упоминали не раз и не два. Причем упоминали в таком контексте, что мы попросили ФСИН провести психологическую экспертизу Н., которая должна выявить, есть у него садистские наклонности или нет.

Много лет назад, еще во времена, когда во ФСИН работали другие люди, я передала информацию об одном начальнике колонии, который лично издевался над осужденными. Выехавшая из Москвы проверка все подтвердила. И у него выявили серьезные отклонения в психике. В УФСИН по Кировской области нам рассказали, что Н. каждый год проходит медкомиссию. Впрочем, в этом управлении и саму колонию под руководством Н. продолжают считать образцово-показательной даже после сообщений осужденных о возможно имевших место массовых пытках.

От пыток физических переходим к психологическим.

Здание отряда строгих условий меня потрясло своим видом: оно разукрашено сценами из мультфильмов. Вот веселый Пятачок, вот сцены из «Ну, погоди!». И надписи: «Направо пойдешь — в сказку попадешь». Это кажется изощренным издевательством после того, как услышишь, что именно тут чаще всего бьют.

— Нас заставляли смотреть мультики, давали раскраски, — говорит один из освободившихся из «Черного дятла». — Обращались с нами как с детьми. На самом деле это издевательство, унижение человеческого достоинства.

Психологи потом мне разъяснили, что если со взрослым человеком обращаться как с ребенком, его можно довести до сумасшествия. Но еще страшнее, что он может вообще перестать отдавать себе отчет в своих действиях. И что будет с таким, когда он освободится? Именно так формируется поведение маньяка.

Когда двери КПП колонии за нами захлопнулись, мы все выдохнули. Как будто вышли в другой мир.

— А как же тысяча осужденных? Как же сотни сотрудников? — вопрошала я.

Все, что мы могли сделать, сделали. Передали информацию во ФСИН — сразу же началась проверка. Забегая вперед скажу, что это ни к чему не привело.

Расследовать дела о пытках сложно, потому что обычно они покрываются на разных уровнях. Кому нужно, чтобы конкретного осужденного «сломали», чтобы он пожалел, что пошел наперекор следствию, или чтобы в кратчайшие сроки дал нужные свидетельские показания? Ответ очевиден. Именно потому начальники «пыточных» колоний чувствуют свою неуязвимость. Но рано или поздно «иммунитет» заканчивается.

— Я знал начальника одной колонии, который пытал людей, и никто его не мог за это привлечь, несмотря на многочисленные свидетельства, — рассказывает Бабушкин. — А потом один его покровитель отвернулся, второй на пенсию ушел, третий сам в тюрьму попал. И дела о пытках наконец стали расследовать. Он был осужден, получил 18 лет.

— В Нижнем Новгороде в ИК-14 было в пять раз страшнее, чем в саратовской ОТБ-1 (видеокадры из которой облетели интернет), — рассказывает Игорь Каляпин. — Начальник ИК Василий Волошин никого и ничего не боялся. Когда приезжали из центрального аппарата ФСИН, мог прямо послать проверяющих генералов. Творилось в колонии страшное. Только забитых до смерти (доказанных) — шестеро, а сколько избитых, изнасилованных, замученных…

В колонию привозили для того, чтобы человек дал нужные показания. И он максимум через две недели признавался во всем, в чем было нужно, и мог оговорить любого. Потому и не трогали начальника колонии. Никаких уголовных дел по пыткам не расследовали.

А потом что-то случилось с покровителями, и на оставшегося без их поддержки садиста стали заводить уголовные дела. Волошин подался в бега. Листовки с его портретом и обещаниями вознаграждения в 300 000 рублей за информацию о нем развешивали по городу. Прячется на Украине, выставляет себя борцом с «путинским режимом»…