— Профилакторий! Только без клизм, — шутит один из сидельцев.
Но кто же эти люди, которым не посчастливилось попасть за решетку, но при этом повезло с почти идеальными условиями?
В первой же камере узнаю двоих — их лица не так давно показывали в новостях. Это бывший замглавы Пенсионного фонда (суд приговорил его к четырем годам, ждет апелляции) Алексей Иванов и армянский бизнесмен Борис Авакян (подозревается в неуплате таможенных платежей, был в федеральном розыске).
В другой камере узнаем члена исполкома Олимпийского комитета России, президента Федерации водного поло России, Российской федерации прыжков в воду и Федерации синхронного плавания России Алексея Власенко. Он благодарит руководство за нормальные условия содержания и хорошее отношение.
— Только нам почему-то не разрешают брать еду на суд, — замечает Власенко (обвиняется в мошенничестве в особо крупном размере, под арестом уже больше года). — Выдают на целый день сухпаек, который есть невозможно. В итоге по дороге и в суде подкармливают арестанты из других СИЗО. И можно ли что-то сделать с комнатой для заключенных в Мосгорсуде? Это пыточная. Там сидишь как в холодильнике, так мало места.
Власенко говорит, что пытается поддерживать в камере спортивный дух, приучает всех к физическим занятиям. «Соревнования устраиваем — кто больше отожмется».
Вместе с Власенко сидят начальник департамента информационных технологий Пенсионного фонда Дмитрий Кузнецов (получение взятки в особо крупном размере с использованием служебного положения по предварительному сговору), топ-менеджер Росрезерва Вадим Гаврилов (инкриминируют хищение), управляющий директор Сбербанка Евгений Зак (по делу о мошенничестве) и известный амурский золотодобытчик, создатель компании, открывшей десятки рудников, Павел Мысловский (обвинен в растрате, позже переквалифицированной в мошенничество).
— Интересная у вас компания, — замечаю я. — Есть о чем поговорить друг с другом. Можно даже разработать какой-то проект государственного значения.
— Можно, — говорит Зак. — Но пока я, например, пишу диссертацию по экономике образования.
Один из арестантов показывает книгу «Атлант расправил плечи» Айн Рэнд[14]. И наизусть цитирует: «Если преступников недостаточно, нужно их создавать. Принимается такое количество законов, что человеку невозможно существовать, не нарушая их… Издайте законы, которые нельзя ни соблюдать, ни проводить в жизнь, ни объективно трактовать, и вы получите нацию нарушителей, а значит, сможете заработать на преступлениях».
Разве это не актуально?
Надо сказать, что ни в одном другом СИЗО всем им не смогли бы обеспечить безопасность. Так что никто бы не гарантировал, что с этими людьми не случилось бы того, что произошло с исполнительным директором «Роскосмоса» Владимиром Евдокимовым (напомню: он был найден мертвым в СИЗО № 5 в камере, где отсутствовало видеонаблюдение).
Именно этим объясняется содержание в «Кремлевском централе» Семена Токмакова — главного фигуранта по делу националиста Максима Марцинкевича по прозвищу Тесак. Сам Тесак был найден мертвым в камере Челябинского СИЗО, его ближайшие соратники покончили с собой при странных обстоятельствах.
Токмаков содержится сейчас в «одиночке», но на отсутствие соседей не жалуется. К слову, недавно суд приговорил его к пяти годам за сопротивление сотрудникам спецслужб во время задержания в его доме под Сочи. Мать Семена прикована к кровати (ее парализовало в результате нападения неизвестных), мечтает только о том, чтобы увидеть сына перед смертью…
— Моя фамилия Инкин.
— А моя Янкин. И заметьте, мы не шутим.
Арестанты улыбаются. Да уж, видимо, руководство СИЗО, решившее поместить их в одну камеру, не лишено чувства юмора.
Управляющему директору дивизиона «Цифровые платформы образования» Сбербанка Максиму Инкину в СИЗО нравится все, кроме самого лишения свободы. К слову, по статье 159.4 УК РФ «Мошенничество в особо крупном размере» ему может грозить до 10 лет тюрьмы. Константин Янкин, в прошлом глава МИЦ Пенсионного фонда, рассказывает, что выиграл дело в ЕСПЧ по поводу длительного времени содержания в СИЗО.
Вместе с ними сидит в прошлом журналист, предприниматель и министр правительства Северной Осетии Алан Диамбеков.
— Почему в СИЗО нельзя калькулятор? — спрашивает он. — У меня экономическая статья. Все обвинение — это документы с цифрами. Невозможно посчитать оценочные акты без калькулятора.