— Да. Рассказываю. Посадили в каталажку, в так называемый стакан. Там не повернуться, лоб упирается в дверь. Дышать нечем вообще, а была жара. Я начал задыхаться и понял, что умираю. Стал стучать. Конвоиры меня спасли, они приоткрыли дверь, хотя это было не положено. Вот так я выжил. А потом в тюрьме поиздевались крепко надо мной.

— И как?

— В некоторые дни ни есть, ни пить не давали. Был один момент: как будто специально привели женщину-бомжа из лепрозория. Она вся была покрыта страшными язвами. Стоит, мешает баланду и в грязную алюминиевую тарелку мне наливает. И я ел. Ел и показал вот так (поднимает большой палец вверх).

Два месяца я провел за решеткой. Бросали в самые плохие камеры: угловые, без света, без тепла. Я все выдержал.

— И не озлобились?

— На кого? На тюремщиков? Они исполнители, им приказывают сверху, и они делают.

— Почему за вас не заступились спортсмены?

— Спортсмены, в том числе олимпийские чемпионы, стояли с плакатами у Генеральной прокуратуры. Человек 30–50. На плакатах было написано «Отпустите Тихонова!». И что? Пофигу. Вступиться должны были Кремль, государство. Но никто не удосужился сделать даже самого простого — потребовать объективного расследования. Власти было не до меня. Это были времена беспредела, когда и академиков, и спортсменов сажали. Не хотелось бы в них возвращаться. А так можно сказать, что мне еще повезло.

— Это вы про свой побег?

— Меня отпустили на операцию в Бакулевскую больницу. Изменили меру пресечения с СИЗО на подписку. И вот я лежу, тяжелый пациент. Мне звонит мой сотрудник. Говорит: «Ваш загранпаспорт у меня в сейфе». — «Вези скорее!» Мне его привезли, а он был с визой. И я сбежал через Белоруссию в Австрию. С собой у меня был только китель с наградами.

— Тяжело без Родины было?

— Ужасно. Почти 10 лет на чужбине. Но поддержку спортсменов я чувствовал.

Помню, идет конгресс Международной федерации по биатлону в Ницце. Меня выдвигают на пост первого вице-президента. На столе, за которым все сидят, лежит газета с моим портретом и надписью «Разыскивается Интерполом». Из 56 членов федерации за голосуют 54. Так меня и выбрали. И это был, наверное, единственный случай в истории спорта, когда в руководство международной федерации выбрали человека из базы Интерпола.

— А день, когда вернулись, помните?

— Я прилетаю в Новосибирск в День города. Никто не знает, что я вернулся. Иду на главный стадион, где все празднуют. Поднимаюсь на сцену и становлюсь рядом с мэром города. На мне китель с «иконостасом». Весь стадион встал.

Я столько сделал для Родины, для спорта (федерацию содержал на свои деньги, сделал ее лучшей в мире: 24 золотых медали, 27 серебряных и 4 бронзовых). А со мной расправились, как с бандитом.

— Дело Кравцова вам напомнило собственную историю? Поэтому вы так переживаете за него?

— Александра Кравцова знаю очень давно. Это образованнейший человек. Он организатор и тренер от Бога. Когда готовились к Олимпиаде в Сочи, даже президент говорил, что на основании анализа (прогноз строится по предолимпийскому году, а у нас 2013 год был провальным) мы займем 4–5-е место. Доходит очередь выступать до меня. Я говорю: «Какие 4–5-е места? Мы на что настраиваем спортсменов? Первое общекомандное место для России!» Меня после этого вычеркнули из списка почетных гостей.

Знаете, почему Сашку Кравцова поставили руководить нашей олимпийской сборной? Как раз потому, что в победу никто не верил, должность эта была «расстрельная». Они не хотели свои задницы подставлять. А мы Олимпиаду выиграли! И в том числе этим обязаны Кравцову. А его вот как «отблагодарили»… Кравцов сидит уже два года, и я за этой историей не могу спокойно наблюдать. Он уже немолод, у него букет болезней.

— Как думаете, почему его соседями по камере во время следствия были именно граждане США? Ведь у него допуск к гостайне, и как раз поэтому даже следователь не мог взять у него часть показаний.