– Я не могу сказать, что тебе делать, Адам. – Она делает глубокий вдох, чтобы успокоиться, и продолжает: – Я могу только помочь тебе понять, почему ты так поступаешь. Чего ты на самом деле хочешь достичь.

Сюзанна замечает, что сидит на самом краешке. Она склоняется вперед, ставит колени на локти, кончики пальцев оказываются в нескольких сантиметрах от Адама. Сюзанне не видно его глаз, но по тому, как он держит руку у рта, кажется, что он готов расплакаться.

Это первое, что показывает Сюзанне – что-то не так.

– Знаешь, если это – правда, – говорит Адам, – это все меняет. Что я чувствую, что я делаю здесь. Все!

Он поглядывает на Сюзанну из-под челки.

Сюзанна отстраняется. Чувствует, как сжимаются пальцы, как смыкается и сжимается челюсть.

– Все это время, – всхлипывает Адам, – все эти страдания, а оказалось, мне всего лишь надо было найти кого-то, кто выслушает. Кто покажет мне дорогу. – Адам снова выглядывает. На лице пародия на благодарность. – Кто-то вроде тебя, Сюзанна, – заключает он.

– Остановись.

Сюзанна чуть поворачивается, но все же замечает ухмылку у Адама на лице. Он выпрямляется, откидывает челку назад, потом наклоняется, чтобы поймать взгляд Сюзанны. Подмигивает, хотя и смущенно.

– Проблема во всхлипах? – спрашивает он. – Мне попробовать еще раз без этого?

Он не ждет ответа Сюзанны.

Покашливает, прочищает горло, наклоняется вперед, занимая прежнее положение.

– Все это время! – восклицает он с мелодраматизмом в голосе. – Все эти страдания! Оказалось, мне всего лишь надо было найти кого-то, вроде тебя, Сюзанна! Кого-то, кто выслушает! – Он делает паузу, дает словам достичь цели, потом содрогается от наигранных рыданий. Левая рука вылетает вперед и хватает Сюзанну, сжимая до боли.

– Отпусти!

Адам, склонив голову, продолжает выть. Сюзанна борется, чтобы высвободить руку.

– Я сказала отпусти.

Она вырывается, резко, и плач Адама – актерство – растворяется в смехе. Его веселье искренно, но смех уже не такой теплый. Так она представляла себе смех Скотта. Еще Пита и Чарли. Радость пронизана жестокостью, удовольствие порождено исключительно тем, что он причинил боль. Сюзанна смотрела на него, слушала и понимала, что никогда никого не ненавидела так сильно, как Адама. Она близка – на волосок – от того, чтобы рискнуть достать ножик. Она бы с радостью пронзила его сейчас. Своим ножом, его, любым, обоими.

– Извини.

Смех Адама исчезает в шипении.

– Извини, – повторяет он. – Не смог удержаться. Ты была так возбуждена. Так уверена, что исцелила меня.