Она переводит дыхание.
– Не забывай, Адам, твое горе тоже надо учесть. Потерять мать в твоем возрасте… Я не могу представить, каково тебе было.
Выражение лица Адама становится жестче.
– Я же говорил…
– Знаю, знаю. Что ты ничего не чувствовал. Ты еще сказал, что едва помнишь ее. И я гадаю, может, ты подавил в себе часть воспоминаний. Твоя любовь к матери запуталась так же, как любовь отца к тебе, и твой гнев – тоже реакция на боль.
– Что ты имеешь в виду?
– Боль должна найти выход. Ей нужна отдушина. Отец выместил ее на тебе. Твоя же боль превратилась в ярость, которую ты обратил на отца. И на… – Сюзанна не заканчивает предложение. Ей и не надо.
– На тебя, – заканчивает Адам за нее, и в его голосе почти слышен стыд.
Сюзанна смотрит ему в глаза. Она кривит губы, пожимая плечом. Адам мгновение задерживает на ней взгляд, отворачивается и невидящим взором сверлит пол.
В этом есть смысл. Точно есть. Адам, похоже, восхищается Джейком, да, Сюзанна понимает, что такому человеку, как Адам, Джейк должен казаться родственной душой. Запутавшийся, злой, покинутый всеми. Сюзанна – родитель, оставивший сына, олицетворение всего, чему Адам научился сопротивляться. Мать умерла, отец тоже вне доступа, а гневу Адама надо куда-то выйти. Но если Сюзанна сумеет показать, что он направил гнев не туда, что вместо злости он может позволить себе горевать…
Она снова чувствует, как колотится сердце. Она напряженно рассматривает Адама, пытаясь этого не показать. Права ли она? Неужели она его раскусила? О чем он думает?
Наконец она не выдерживает молчания.
– Адам?
Он поднимает глаза, делает вид, будто забыл о Сюзанне.
– Извини, пытаюсь уложить все это в голове. Все, что ты мне объяснила.
Сюзанна заставляет себя промолчать, надо дать Адаму время.
– Итак… если… если ты права… что мне тогда делать?
Сюзанна хочет это прокричать. Из последних сил сдерживается.
Наоборот, она произносит слова, которые ощущаются самым жестоким приговором, какой ей когда-либо приходилось произносить: