— Ну зачем ты, Терентий… Я ведь все знаю… Я знаю, что такое мятеж. А в Кронштадте я выполняла в свое время партийные поручения…

— Ну, ну. Не смотри так мрачно. Ничего со мной не случится. Ты знаешь, что я везучий.

Самсонов пришел на вокзал, разыскал платформу, где грузился отдельный батальон ВЧК. Было так темно, что ничего нельзя было рассмотреть в двух шагах. Вагоны товарные, наскоро приспособленные для перевозки людей. Самсонов пошел вдоль состава, нашел Дерибаса. Он возле вагона разговаривал с женой.

— Ну как? — Самсонов кивком головы указал на вагон.

— Сойдет. Бывало и хуже.

— Будь осторожен. Не лезь на рожон. При первой возможности позвони. Зайди на Литейный, у них имеется прямая связь. О семье не беспокойся, мы приглядим. Если нужно, поможем. Нина Ивановна, — повернулся к жене Дерибаса, — заходите ко мне.

— Спасибо.

— Ты вот еще что, — спохватился Самсонов, — винтовка-то у тебя есть?

— Да.

— А пистолет?

— Тоже есть, не беспокойся. — Колеблющийся свет упал на лицо Дерибаса, и стало видно, что он улыбается.

— Покажи-ка, — не унимался Самсонов.

Дерибас расстегнул кобуру и вытащил небольшой браунинг.

— Так я и знал! — в сердцах произнес Самсонов. — Видел я его у тебя, думал отобрать, да решил: «В городе, может, и сработает, когда нужно». А теперь ты пойдешь со всеми вместе в атаку, понимаешь ты это? Там мороз, лед, пурга… Дай-ка его сюда. — Самсонов протянул свою крупную ладонь. Дерибас нехотя отдал. — Вот бери мой наган. Он стреляет безотказно.

Подошли к вагону, где размещались другие сотрудники отдела. Поздоровались. Покурили. Где-то запели:

Подхватили все. Песня стала шириться:

Эшелон тронулся, медленно, со скрипом, завертелись колеса. Самсонов тепло прощался, жал руки. Обнял Дерибаса, сказал на прощание:

— Ну, бывай!

Дерибас прыгнул в свой вагон. Через несколько секунд темнота поглотила все. И казалось, что не было здесь эшелона, людей, песни… На перроне продолжала стоять Нина Ивановна и прижимала к глазам белый платочек…

— Чувствует мое сердце, что не вернется он, — сказала она сквозь слезы. — Ведь Терентий такой отчаянный!