— Вот Анатолий Эдуардович, — Ромада сделал жест в сторону неприметного, как казалось вначале, господина. — Между прочим, без пяти минут кандидат в президенты РФ, выдвигаемый различными движениями, борющимися за возрождение русской нации.
Бакланов жалко улыбнулся. Присмотревшись, он заметил совсем близко от Анатолия Эдуардовича двух «сироток» — амбалов вроде Ромады, только куда более подтянутых. Чуть дальше, скучая, переминалась с ноги на ногу еще парочка «братьев-близнецов». При таком раскладе сразу становилось понятно, что человек Анатолий Эдуардович — важный.
— Арнольдыч дело предлагает, — проговорил Кирилл. — Надо помогать господину Олеандрову в избирательной кампании.
— Как? — спросил Бакланов и неожиданно для себя, едва ли не со злостью заявил: — Листовки расклеивать, что ли?
— Листовки, ха, листовки! — Ромада коснулся желудка (там, надо предполагать, находилось у него сердце). — Ну, Ленчик, насмешил, листовки… Хотя почему бы и не листовки, а, старик, почему бы нет? Листовки тоже нужны, но не только они, много печатной продукции понадобится, выборы — дело политически важное, курс реформ и все такое прочее, надо выдвигать новых людей, молодых, сильных, здоровых, — последнее слово Аркадий Арнольдович произнес с особенным нажимом. — Так что вперед, вперед, и горе Годунову.
— Че?
Аркадий Арнольдович усмехнулся и изрек, как всегда, важно:
— Пушкин, брат, Пушкин, Александр Сергеевич, классик, понимать надо. Он еще сто лет назад предсказал кое-кому поражение на выборах! Эх ты, серый, «Бориса Годунова» не читал.
Только сейчас Бакланов понял, что это неизящный реверанс в сторону кандидата в президенты.
— Ну, то все шуточки, а дело есть дело, послезавтра к десяти оба придете в офис к господину Олеандрову, там много знакомых лиц соберется, обсудим стратегию и тактику, в общем, поговорим конкретно…
«Черт! Сейчас он скажет: «Все свободны», или нечто в том же духе», — со злостью подумал замдиректора «Форы» и, бросив коротенький взгляд в Кирилла, понял: тот далее и не заикнулся о «Валгалле»! Амбросимов сделал вид, что не заметил настроения зама. Ему, конечно, наплевать, изберут Анатолий Эдуардовича или нет, главное, что открывается возможность отло-мить кусочек от пирога, поживиться за счет сумм, выделяемых Центризбиркомом, и средств сторонников претендента. Собака Безпамятная стал вдруг противен заместителю.
«Далась тебе эта книжка, — усмехнулся кто-то в мозгу Бакланова. — Подумаешь, невидаль, таким дерьмом все лотки завалены, магазины полны-полнехоньки, а здесь — живые деньги… А черта ты зря поминаешь. Гляди, как придет? — Лёня встрепенулся и отчего-то посмотрел на спутника Олеандрова (вот и фамилия политического деятеля вспомнилась). — Ничем с виду не примечательный человек, невысокий — метр семьдесят пять — семьдесят восемь, очень белое лицо, при черных как смола коротких волосах, странно. Глаза чуть с раскосинкой, видно, не обошлось без восточных предков. Кто он? Охранник? Нет. Помощник? Подобострастия маловато, точнее, вообще нет, смотрит в сторону, будто и не слушает. Хозяева таких не любят».
— Что ты там говорил про какую-то книжку? — неожиданна спросил Бакланова Рсмада. — Эй, Лёнчик, да ты где? Вернись на землю, браток.
— А? Что? — захлопал глазами Бакланов, да так потешно, что вызвал всеобщий смех. — Я, это… задумался.
— Книжулечку-то засвети, старичок, — очень ласково произнес А. А. — Она вроде историческая, про наших друзей из Скандинавии? — Лёня автоматически кивнул, хотя про каких друзей говорил Ромада, стало ясно только из следующей фразы. — Был я в Швеции и в Дании тоже, через Норвегию проезжал. Там у них, скажу я вам, жизненный уровень у-у-у! И никакой преступности, все улыбаются, коммунизм, одним словом. Трудно представить, что еще тысячу лет назад они всю Европу в кулаке держали, такие милашки.
Тут, словно кто-то поднес спичку к газовой горелке, доселе молчавший, с непроницаемым лицом политик произнес, сразу становясь активным (он даже, казалось, сделался выше ростом):
— Нордическая цивилизация — это то, с чем все мы имеем дело. Большинство достижений науки и техники, которыми мы пользуемся, — творение северного человека.
— Да-а-а… — протянули директор «Форы» и его зам едва ли не хором. — Вон оно что…
— Видите ли, я неоднократно говорил и много писал на тему того, что русский народ — арии, такие же, как германцы, к которым относятся среди многих прочих и представители народов Скандинавии, — начал Олеандров и, сделав маленькую паузу, обвел всех присутствующих строгим взглядом, как бы собираясь немедленно установить, нет ли среди них неариев. Не обнаружив оных, он продолжал: — Существуют порочные теории, суть которых в том, что русские… воспользуюсь готовым термином, — евразийцы, то есть мы с вами, якобы степной народ. При всех своих достоинствах такие теории не только лженаучны, но и… оскорбительны, хотя, я повторяю, в целом несут в себе много положительного. Одним словом, мы — народ нордический, то есть принадлежим к расе господ в противовес различным… м-м-м, ущербным народам.
— А что же тогда Гитлер?.. — проговорил ошарашенный Кирилл и сам перепугался невольно навернувшемуся на язык сравнению. Чего доброго, обидится претендент да и пошлет куда подальше. — Э-э-э… я имел в виду, что, э-э-э… мэ-э-э…