Это была коротенькая передышка.

– Комбат, Комбат, где ты… – шептал Андрей.

– Что ты там бормочешь? – подставив ухо к потрескавшимся синим губам Андрея, спросил Стас. – Кого ты зовешь – мамочку?

Мамочка тебе не поможет.

Андрей собрал последние силы и плюнул кровью прямо в ухо Стаса.

– Ах ты козел! Ах ты пидар гнойный! – резко развернувшись. Стас заехал кулаком в лицо Андрея.

Тот дернулся, ноги подкосились и он опять повис. Из разбитого носа хлынула кровь.

И уже скоро возле его ног лужа воды смешалась с густой темной кровью.

Под колпаком на потолке горела лампочка, Андрей уже потерял счет времени. Он не знал, день сейчас или ночь, не знал, сколько времени болтается здесь на железном крюке, лишь видел, как входят и выходят бандиты в камуфляжных куртках, видел перед собой искаженное злобой небритое лицо Стаса, видел его бесцветные глаза, а затем терял сознание. Его били, мучили, но он уже даже перестал ощущать боль.

Ему стало настолько плохо, что единственной мыслью, которая иногда короткой вспышкой появлялась у него в голове была мысль о смерти.

«Быстрее бы я сдох, быстрее бы это мучение кончилось!»

Дважды звонил Гапон и грязно матерясь в трубку, пытался узнать, что за люди захватили его машину, откуда они и кто их прислал.

Но Стас неизменно отвечал:

– Матвей Гаврилович, я делал все. Он молчит как немой.

А Гапон кричал:

– Стас, я тебя урою, я тебя выгоню! Какого хрена я тебе деньги плачу, если ты простую работу не можешь делать!

Хотя в душе Супонев знал наверняка, что Стас сделал все, чтобы вытянуть информацию из пойманного.

– Может убить его, а, Матвей Гаврилович?

– Погоди убивать, может, и заговорит.

И еще, Стас, приставь человека к Иваницкому и скажи, чтобы он от полковника не отходил ни на шаг.