Это было похоже на картинку-загадку «Найди зайчика».

Надо было выделить какие-то элементы из видимого, увидеть иначе, вглядеться.

Лицо у краснокожего было размалёвано, под носом торчал полумесяц из рога, пучок крашеной травы заменял штаны, а правою рукой «индио» сжимал копьё.

Сухов поднял пустую правую руку — древний жест добрых намерений — и улыбнулся.

Индеец постоял, поморгал, а после переложил копьё в левую руку и повторил Олегов жест.

Гортанным голосом он начал что-то говорить, но даже Хиали не понял ни слова.

Потом кариб пустил в ход иные наречия, и контакт с грехом пополам был налажен.

— Он говорить, что вперёд идти опасно, там живут злые духи.

— Передай ему, что наша магия сильнее.

Понял ли индеец Хиали, осталось неизвестным — он повторил жест миролюбия и скрылся в лесу. Канул. Растворился.

А далеко за лесом загудели барабаны, то учащая ритм, то замедляя.

— Интересно, а местные туземцы — людоеды? — задумчиво сказал Кэриб.

— Да нет, — утешил его Быков, — так, через одного.

— Просто всем не хватает человечины, — подхватил Шурик. — Угу…

Ведя столь милые разговоры, они добрались до того места, где в Карони впадала река Каррао.

Изгибаясь, она растекалась в Лагуну-де-Канайма, а неподалёку грохотал водопад, разбиваясь на гряды.

Олег заоглядывался, высматривая обещанную Каонобо речку, и обнаружил аж четыре потока. Все они скатывались в Карони по отлогому склону, но лишь одна из речушек обтекала невысокую белую скалу, походившую на неровный конус.

— Верным путём идём, товарищи! — крикнул Сухов, указывая на белую скалу. — Вылезаем. Хватаем и тащим. Во-он туда.

Привычным усилием подхватив пироги, корсары потопали «во-он туда».

«Во-он там» обнаружился скромный прудик, куда вливалась небольшая речушка, узенькая — перепрыгнуть можно, ежели с разбегу, но глубокая, по пояс.