– Тараса видел уже здесь в Хороще. До твоего приезда он выезжать никуда не собирался. Конечно, в вагоне службы снабжения он вряд ли сидит, наверняка бродит по сортировочной станции среди эшелонов, которые комплектовала его служба. Сам знаешь его натуру – если он не в поисках новых запасов, то наверняка подсчитывает то, что раньше раздобыл.
– Да… это его хомячество очень даже нам на пользу. Считай успехи бригады, а потом и корпуса, во многом были достигнуты благодаря работе снабженцев и их, не побоюсь этого слова, атамана Тараса Бульбы. Ей-богу, когда Тарас за спиной, у меня наступает спокойствие, и я уже не трясусь над каждым патроном и литром топлива. Ладно, товарищи полковники, вопросы тактики и стратегии предстоящей операции мы уже обсудили и, можно сказать, утвердили, теперь пойду решать проблемы снабжения и службы тыла. А ты пока, Борис Михайлович, с нашим генштабистом окончательно проработайте план операции в районе Острув-Мазовецка. Когда поеду в дивизии, этот план должен быть у меня на руках. На совещании в Лалы, которое я назначил сегодня на 18–00, будут присутствовать все командиры принимающих участие в операции частей, в том числе 4-го мотоциклетного полка полковник Собакин, 41-го мотоинженерного батальона майор Маконин и начальник разведки корпуса капитан Курочкин. Им я хочу поручить операцию по уничтожению моста через реку Нарев на автодороге Острув-Подлеске – Замбрув.
Неожиданно в разговор встрял Леонов, может быть, ему хотелось продемонстрировать, что он уже понимает концепцию плана наступления, а скорее всего, показать, что полковник Генштаба не является пятым колесом в телеге. Держа топографическую карту в руке, он карандашом тыкал в место, расположенное в стороне от полосы наступления, при этом восклицая:
– А как же концепция разработанного плана, что не следует отвлекать силы на бои вне полосы наступления и что нельзя бояться фланговых ударов фашистов? Мост ведь расположен в стороне от полосы наступления, и его уничтожение имеет смысл только в предотвращении удара немцев с правого фланга. У нас же цель добраться до Варшавы и там, будучи окружёнными, начать оборонительное сражение!
Я, уже собираясь выходить из купе Пителина, повесил фуражку обратно на вешалку и начал объяснять московскому полковнику смысл этой операции. Почти сразу ко мне присоединился Пителин, который не просто голословно излагал суть всей затеи с уничтожением моста, а, расстелив на столе карту окрестностей города Острув-Мазовецка, стал подетально описывать план организации огненного мешка фашистам. Стало понятно, что это надолго, и моё присутствие здесь не обязательно. Происходило то, о чём я и просил Бориса Михайловича – Пителин с Леоновым прорабатывали операцию в районе Острув-Мазовецка. Я опять снял с вешалки свою фуражку, сказал склонившимся над картой двум полковникам, что пошёл в вагон службы тыла, на что получил невнятное бухтение от начинающих спорить штабников, повернулся и вышел из купе.
Глава 11
Разговоры, разговоры, разговоры, вот чем я занимался в последующие три часа. И никуда от этого нельзя было скрыться. Не пошлёшь же к чёрту встреченного на полпути к вагону службы тыла моего бывшего заместителя генерал-майора Петрова. Это встреченным малознакомым командирам можно было просто козырнуть и идти дальше, а с Михаилом Петровичем, после взаимного приветствия и крепкого рукопожатия, завязалась довольно длительная беседа. Не пошли в его купе-штаб только по одной причине – я сообщил Петрову, что в 18–00 в Лалах собираю совещание командиров частей, задействованных в предстоящей операции, и ему там нужно будет непременно быть. Там мы обязательно переговорим о текущем положении дел в корпусе и задачах его в будущем. Неизвестно каким образом, но то, что я назначен командармом-10, было уже известно генерал-майору. Но то, что утечка шла не из радиоузла бронепоезда, было однозначно – ведь только там, на вопрос Жукова, кого я рекомендую назначить командиром 6-го мехкорпуса, я назвал фамилию Борзилов, а Петров этого не знал. Я ему этого и не сказал. Зачем перед самым наступлением расхолаживать генерала. Он ведь хоть и не показывает, но наверняка надеется, что именно его назначат комкором. Откуда ему было знать, что я считаю генерал-майора Петрова хорошим человеком, прекрасным заместителем, но никак не первым лицом крупного соединения – терялся он, когда возникало множество неожиданных коллизий. Метался в поисках выхода, распылял силы, и в итоге возникал бардак, ведущий к проигрышу даже более слабому противнику. Борзилов хоть и не стратегический гений, но мужик твёрдый и упёртый, как танк прёт к поставленной цели. А в наших условиях тотального бардака эти качества командира для меня являлись несомненным плюсом.
Когда я встретил генерал-майора, то сказал ему, что хотя меня и назначили командармом-10, но я продолжаю исполнять обязанности комкора. Присвоение мне очередного звания, которое соответствовало новой должности, будет зависеть от результатов нашего наступления. Сказал это я ему специально, чтобы Петров землю рыл, всеми силами способствуя успеху наступления. Ведь было понятно, что если я не получу новые звёздочки, то и Петров не станет комкором. «Вот в какого хитрого командарма превратился рубаха-парень ротный Юрка Черкасов, – думал я, когда, распрощавшись с Петровым, продолжил свой путь к вагону службы тыла. – Всё-таки через какой канал мой зам пронюхал, что меня назначили командармом? Не иначе имеет свой личный контакт с одним из командиров, с которым я недавно имел сеанс радиосвязи. Ладно, дело житейское, и понятно, что у давно служащего на этой должности генерала имеются свои люди».
Все эти размышления я вел по одной простой причине – методом дедукции анализировал малейшую несанкционированную утечку информации. Смешно, но так я пытался выявить немецкую агентуру. А что она была, я не сомневался. Это убеждение, что враг вездесущ, нам, курсантам эскадрона, прививалось ещё в той реальности, а в этой, уже в академии слушателям, словно малым детям или каким-нибудь деревенским недоумкам, настойчиво твердили, что страна окружена врагами-империалистами, и они отрядили множество своих эмиссаров, чтобы изнутри развалить СССР. Но товарищ Сталин раскусил некоторых из них, таких как Зиновьев, Каменев, Троцкий, и тогда враги народа затаились и перешли к агентурной работе. Поэтому нужно быть настороже, не распускать язык и при первом подозрении, что твой знакомый проявляет интерес к закрытым данным, сообщать немедленно в органы НКГБ. Казалось бы, наивные слова, но у меня от такой тотальной пропаганды, что нас окружают многочисленные враги, развилась буквально шпиономания. Может быть, поэтому я был такой скрытный и анализировал слова даже хорошо знакомых людей, исключая, конечно, своих боевых братьев. Вот с ними я был самим собой, человеком без второго дна, и спокойно мог доверить им свою спину в любой ситуации.
Только я начал размышлять, что же для меня является боевым братством и кого из своих знакомых и друзей я могу считать боевым братом, как один из них (которого я, безусловно, относил к этой когорте, хотя ни разу вместе с ним не участвовал ни в одном бою) неожиданно возник из ниоткуда. Только что я прошёл мимо вагона-ресторана и оглянулся, чтобы оценить его с этого ракурса, а когда голова приняла прежнее положение, то увидел прямо перед собой того, с которым в обязательном порядке хотел сегодня переговорить. Конечно же это был бывший сержант госбезопасности, а теперь капитан с эмблемами танков в петлицах – Лыков. Только ему удавалось материализоваться передо мной неожиданно и в тот самый момент, когда он обычно и был нужен. Ничего не скажешь, умел бывший сержант госбезопасности оказываться в нужное время в нужном месте.
Я, конечно, удивился такому внезапному появлению, но внешне никак этого не показал. Единственно, что спросил, даже не поздоровавшись с Лыковым:
– Сергей, ты откуда взялся? Неужели я так задумался, что издали тебя не увидел?
– Здравия желаю, Юрий Филиппович! Да я и не был в пределах прямой видимости – на той стороне поезда проверял посты и в промежутке между вагонами заметил, как вы беседуете с генералом Петровым. Увидев вас, я решил доложить, что приступил к обязанностям начальника особого отдела 6-го мехкорпуса. Чтобы не идти кружным путём, обходя поезд, перебрался под вагоном, и так получилось, что выбрался как раз в тот момент, когда вы повернулись, рассматривая вагон-ресторан.
– Понятно, Сергей, ты-то как всегда на высоте, а вот я даже и не думал, что человек может появиться из-под вагона. Ладно ты, а там может быть и немецкий диверсант.
– Ну, за этим мои ребята следят. Так что не беспокойтесь, не забивайте всякой чушью свою светлую голову!
Я усмехнулся и несколько иронично воскликнул:
– Ну, ты, Сергей, меня и удивляешь! Раньше, когда служил в Гушосдоре, что-то я не слышал от тебя таких слов. А как стал капитаном, так стал уже и начальству льстить.
– Ничего я не льщу, но на вас реально всё держится. Вон даже Бедин, чувствующий себя в Гушосдоре пупом земли, плюющий на распоряжения любого генерала или секретаря обкома, вас очень уважает и выполнит любой приказ.
– Хватит, Сергей, петь мне дифирамбы! Делом нужно заниматься, а не нахваливать друг друга. Ты лучше расскажи про настроения среди бойцов корпуса.
– Так я и говорю – на вас всё держится! Доверяют вам люди – как бойцы, так и командиры. Если кто-нибудь другой был комкором, то даже я не уверен был бы в успехе предстоящего наступления, а так чувствую, прорвёмся и накостыляем фашистам по самые гланды!