Фраерша схватила его за плечи.

– Вот оно! Именно там мы и начнем нашу борьбу!

Проталкиваясь сквозь толпу, Фраерша стала выбираться наружу. Это мирное сборище своей пассивностью действовало ей на нервы. Чем дальше от Парламентской площади, тем заметнее менялась атмосфера. По проспекту в сторону Национального венгерского музея бежали люди – одни в страхе, другие гневно выкрикивали что-то, третьи держали в руках булыжники и куски тротуарной плитки. Центром притяжения для них служила радиостанция, расположенная на улице Броди Шандора, пролегавшей рядом с музеем. Даже если поначалу протест здесь и был мирным, то теперь толпа буйствовала – окна в здании были выбиты, и под ногами собравшихся хрустели осколки стекла. Посреди дороги лежал перевернутый фургон – колеса его еще вращались, а передок был смят. Двери радиостанции были заперты наглухо.

Золт расспросил тех, кто оказался поблизости, вернулся к Фраерше и заговорил приглушенным голосом, перейдя с венгерского на русский:

– Студенты потребовали, чтобы им дали возможность зачитать шестнадцать пунктов. Женщина, директор радиостанции…

– Кто она такая?

– Ее зовут Бенке, она – верная коммунистка, но, похоже, умом не блещет. Она предложила компромисс. В здание она их не пустила, зато предоставила передвижную радиостанцию. Фургон прибыл, и студенты зачитали свои требования.

Фраерша уже догадалась обо всем, перебив его:

– Это был ловкий трюк?

– Фургон ничего не передавал. Вместо студенческой декларации он транслировал просьбу разойтись по домам и осуждение зачинщиков беспорядков. Студенты опрокинули фургон и попытались выбить им двери. Сейчас они требуют допустить их в здание. Они говорят, что это – национальная станция, следовательно, она принадлежит им, а не Советам.

Фраерша огляделась по сторонам, оценивая силу и настроение толпы:

– Где сотрудники УГБ?

– Внутри.

Фраерша подняла голову. В окнах верхнего этажа замаячили чьи-то фигуры – это были офицеры. Раздалось какое-то шипение, и улицу затянули клубы дыма. Слезоточивый газ вырывался из жестяных банок, словно злой джинн, выпущенный на волю, расползаясь в стороны и поднимаясь вверх. Фраерша собрала своих людей, окликнула Малыша с Зоей, и они перелезли через ограждение, отступая к музею, куда их оттеснял газ. Поднявшись на верхнюю ступеньку, они остановились и огляделись. Клочья белого дыма хватали их за лодыжки, не представляя, впрочем, особой опасности. Основная масса газа прокатилась по улице и выплеснулась на проспект. Из химического тумана одна за другой выныривали фигуры людей, которые падали на колени и заходились в кашле.

Когда газ начал рассеиваться, Фраерша спустилась вниз и оглядела опустевшую улицу. Вокруг царила мрачная тишина. Толпа разбежалась. Сопротивление было подавлено. Фраерша покачала головой. Если сегодняшняя ночь пройдет без инцидентов, власти вернут себе инициативу и контроль над ситуацией. Она решительно зашагала к зданию радиостанции.

– Идите за мной.

Газ еще не улетучился окончательно, но Фраерша не собиралась ждать и перелезла через ограждение, выйдя на середину улицы, где клубы ядовитого дыма окутали ее с ног до головы. Она прикрыла рот и нос рукой. Почти сразу же она закашлялась, но продолжала идти вперед, спотыкаясь и едва не падая, ко входу в радиостанцию. Глаза у нее слезились.

Зоя схватила Малыша за руку.

– Мы должны пойти за ней!

Малыш разорвал свою рубаху на полосы, сделав из них маски для себя и Зои. Перебравшись через ограду, они вышли на улицу и встали рядом с Фраершей. Клубы газа поднимались все выше, втягиваясь в разбитые провалы окон радиостанции, отчего внизу, на улице, дышать стало легче. Фигуры же у окон, напротив, отпрянули в глубь здания. Мало-помалу вокруг Зои, Малыша и Фраерши вновь собралась толпа. Со стальными прутьями в руках вернулись люди Фраерши. Они подбежали к дверям, пытаясь выломать их.