– Она так и сказала: убейте своих детей с уродствами? – недоверчиво поинтересовался Влад, глядя на Галу.

– Нет, – девушка надыбила хвост, – сказала сжечь ещё юных, не познавших жизни, дочь Жары и сына Мрака. Вот так.

Елена Настасьевна напряглась вся, села прямо. Но никто кроме Мерина этого не заметил.

– Мы не будем убивать своих сына и дочку, только потому что так сказала какая-то бабушка, – непреклонно заявил Влад.

– Я понимаю, звучит странно, но, Влад… – Галка сама была не рада этой идее, – Вы подумайте: от потепления зависит благополучие всеобщее. Не Вы ли всегда искали решение, от которого сразу всем будет лучше?

Но Владимир, который обычно не знает, что и делать, здесь даже не раздумывал:

– Я сказал нет.

Ева же, наоборот, в мыслях потерялась.

Только Галка не верила, что подруга ее поддержит или поймет.

Если уж Ева так долго хотела ребенка, то не позволит даже думать о жертвоприношении.

Но она лишь поджала губы и отвернулась. Поглядела на малышей.

– Кому как не женщине, породившей человека, дозволено лишить жизни?

Вопрос был риторический, и никто не нашелся с ответом.

– Спать пора, – отрезала Ева.

И они просто собрались и вернулись в дом.

Всё.

Ничего не обсуждали, не переговаривались. Как в воду опущенные, все недовольные, напряжённые, молчаливые.

Только в воздухе повисла эта недосказанность.

И весь дом теперь тонул в мыслях, в словах, в решениях, которые озвучить невозможно.

И привычный теплый домашний уют стал пеклом душащим.