Где-то громко лаяли собаки, слышался чей-то смех. Риск встретиться с компанией, которая не захочет ее отпускать до самого утра без ее согласия, был очень велик. Молли знала, какие люди собираются в таких местах и едва могла дышать от страха. Хоть она и знала, чем кончится для нее эта ночь, все равно не хотела проходить через страшные испытания.

Дойдя до самого старого склада, Молли оказалась на небольшом светлом пяточке. Тусклый свет падал от двух фонарей, стоящих по другу сторону дороги.

— Стой, — услышала Молли голос Зино и замерла.

— Давай закончим все быстро, — сказала Молли. В ответ ей раздался смех.

— Ну зачем спешить, — выныривая из-за стены, сказал Зино. Его лицо по-прежнему закрывала маска, руки спрятаны в карманы. — Я столько ждал этого момента, хочу получить удовольствие. Меня радует твой страх в глазах.

— Ты один?

— Ну ты же убила моих друзей.

Молли смотрела, как Зино приближается ей.

— Что с моей семьей? — строго спросила она, глядя ему в глаза.

— Узнаешь, когда с ними встретишься. Я тебе ничего не скажу, — сказал Зино, подойдя к ней. Он потянул прядь ее волос и намотал себе на палец. С силой дернул и Молли едва не вскрикнула от боли. — Не надейся на легкую смерть.

— Ты выбрал для преступления слишком хорошо освещенное место, — заметила Молли. Зино хмыкнул.

— Хочу видеть твое лицо, — сказал он. — Тебе придется считаться с моим последним желанием.

Молли хотела съязвить, но острие ножа уперлось ей под подбородок, и она замерла. От одежды Зино пахло гнилью и от этого запаха ее замутило. Она вдруг подумала, что смирилась с тем, что ее убьют, что нет смысла бороться. Но какой смысл сдаваться? Он хочет отобрать все, что у нее есть — ее жизнь. Почему она должна позволять ему это сделать? Теперь, когда ей не нужно было переживать за Генри и метаться, делая выбор, к ней вернулись спокойствие и решимость.

— У меня тоже есть последнее желание, — хрипло произнесла Молли, чувствуя, как по шее бежит теплый ручеек крови. Она постаралась отключиться от физических ощущений и сконцентрироваться на магии, что была в теле Зино. Это были огромные осколки, похожие на каменные глыбы. Такие не вывести наружу, от таких уже не спасают даже в лечебных корпусах. Жить ему оставалось совсем недолго. Молли мысленно отпустила их и выхватила свежую магию, влитую совсем недавно. Она была яркой, еще не затвердевшей похожей на жирные пятна. Магия из светильника или автомобиля. Ухватившись за них, она мысленно потянула их к коже, вытаскивая через поры наружу. Она знала, что это обессилит его, но действовать надо было быстро.

— Что ты делаешь?! — вскинулся Зино, шарахнувшись от нее. В его глазах вспыхнул ужас.

— Ты о чем? — разыграла изумление Молли и на всякий случай подняла руки вверх, демонстрируя свою непричастность. Она изо всех сил старалась сохранить концентрацию, продолжая вытягивать из тела Зино магию.

— Ведьма! Ты проклятая ведьма! — заорал он, прижимая руки к животу. — Он научил тебя этому дерьму!

Тяжело дыша, Зино устремил на Молли взгляд, полный ненависти, а потом, подняв руку, в которой был зажат нож, бросился на нее. Она не успела вскрикнуть или сдвинуться в сторону. Лезвие промелькнуло совсем рядом и тут же раздался хлопок, после которого Зино застыл на мгновение, а потом безжизненно рухнул к ногам Молли.

— Вы храбро держались, Молли, — выходя из тени, проговорил капитан Лейка, сжимая в руках пистолет. Она опустила взгляд и посмотрела в остеклевшие глаза Зино, в которых застыло смятенье. К ней подбежал Клод, обнял ее за плечи, он что-то говорил ей, то беря в ладони ее лицо, то лихорадочно прижимая к себе, но она не могла разобрать слов. Она вдруг поняла, что очень устала и ноги ее не держат и начала медленно оседать. Клод подхватил ее на руки и куда-то понес. Молли вяло наблюдала за тем, как снежинки, куражась падают на нее. Знакомый запах, исходящий от шарфа Клода успокаивал ее, давая чувство защищенности. Она впитывала в себя его тепло и перестала чувствовать холод внутри. Сделав над собой усилие, она потянулась к Клоду и обняла его за шею.

— Я не могу потерять тебя, понимаешь? — разобрала она его слова, в которых звенело отчаянье.