К тому моменту, когда впереди показался парк, марширующая колонна превратилась уже в вяло бредущую толпу – участники парада и зрители двигались теперь вместе прямо через лужайку, группы разбрелись между деревьями – каждый сам выбирал дорогу. Хотя Майклу не был виден Мемориал, он как бы чувствовал,
Группа людей в инвалидных колясках двигалась через лужайку в направлении котлована. Одно из кресел неловко накренилось, и его хозяин выпал на траву. Лицо его было необычайно знакомым. Майкл похолодел: перед ним был Гарри Биверс. Майкл бросился к нему, желая помочь, но тут же одернул себя: вокруг упавшего были его друзья, да и в любом случае он никак не мог действительно оказаться лейтенантом Майкла. Два инвалида выправили упавшее кресло и держали его, пока “Биверс” забирался обратно. Наконец он уселся на свое место и взялся за рычаги.
Толпа постепенно поглотила группу инвалидов. Майкл огляделся вокруг. Все лица казались ему знакомыми, но, когда он приглядывался, оказывались на поверку лицами совершенно чужих людей. Огромные бородатые двойники Тима Андерхилла двигались в направлении котлована бок о бок с жилистыми Денглерами и Спитални. Сияющий круглолицый Спэнки Барредж стукнул ладонью о ладонь чернокожего парня в форме спецподразделений. Пул удивился, что они не обменялись традиционным ритуальным рукопожатием, которым так часто обменивались на его глазах чернокожие солдаты, относясь к этому одновременно серьезно и весело.
Толпа все стекала и стекала в котлован. То здесь, то там мелькали пожилые дамы и маленькие детишки с разноцветными флажками. Справа от Майкла двигались два молодых человека на костылях, за ними – совершенно лысый пожилой крестьянин с медалями, приколотыми на левый карман его клетчатой рубашки, рядом с крестьянином – старик лет семидесяти в фуражке гарнизона VFW. Пул вглядывался в лица людей одного с ним возраста и в ответ встречал такие же полувопросительные-полудовольные взгляды, как будто его тоже пытались узнать, вспомнить. Майкл смотрел вперед.
Мемориал был уже виден. Он казался темной каменной полосой, связывающей воедино фигуры столпившихся перед ним людей. Толпа двигалась вдоль всего сооружения, как будто меряя шагами аккуратно подстриженную лужайку. Одни карабкались наверх, другие приседали, чуть ли не ложились, пытаясь разглядеть имена, выгравированные на камне. Пул сделал еще несколько шагов вперед, и котлован, став шире, начал засасывать и его.
Огромное черное неправильной формы крыло Мемориала было окружено толпой, которая, однако, бессильна была поглотить его полностью. Пул попытался представить себе, сколько же еще нужно народу, чтобы Мемориал не стал виден. Майкл понял, что открытки, которые он рассматривал, бессильны были передать настоящие размеры памятника, которые, видимо, были ключом к объяснению исходившей от него силы. С обеих концов Мемориал был не выше нескольких дюймов, тогда как в середине раза в два превышал человеческий рост. По всей длине памятника, у его подножия, отделенные от черного камня узкой полоской земли, которая была уже вся усыпана цветами и разноцветными флажками, стояли покатые гранитные блоки, к которым прислонены были венки и портреты погибших. Люди проходили между блоками дальше, к высокой стене, время от времени кто-нибудь из них останавливался и наклонялся, чтобы коснуться рукой имени одного из павших героев. Тощий сержант высаживал в промежутки между панелями крошечные красные маки. Толпа, пришедшая к Мемориалу, казалось, излучала эмоции.
Вот и все, что осталось от войны. Вьетнамская война состояла теперь из имен, начертанных на Мемориале, и толпы, двигающейся между его величественными колоннами или стоящей вдоль гранитных плит, пытаясь прочесть имена. Для самого Пула настоящий Вьетнам был сейчас чем-то призрачным, просто восточной страной за тысячи миль от него, история которой была историей войн, а культура – слишком своеобразной и непостижимой для белого человека. Хотя теперь эта история и культура так или иначе болезненно переплелись в какой-то своей части с историей Америки. И все-таки настоящий Вьетнам – был не тот Вьетнам, настоящий Вьетнам был сейчас здесь – в именах погибших, в лицах американцев, пришедших поклониться Мемориалу.
Призрак Андерхилла вновь появился рядом с Майклом. Тим тер плечо окровавленными пальцами – яркие пятна крови насекомых на загорелой коже. “А, Леди Майкл, они все отличные ребята, просто они дали втянуть себя в эту бойню, вот и все. – Сухой смешок. – Ведь это сделали не мы, правда. Леди Майкл? И мы должны быть выше всего этого. Скажи мне, что я прав, Майкл”.
“Мне показалось, что это ты разбил сегодня машину, чтобы поставить свой фургон на свободное место”, – поведал Майкл Пул воображаемому Тиму Андерхиллу.
“Я бью машины только на бумаге”, – ответил тот.
“Андерхилл, это ты убил тех людей в Сингапуре и Бангкоке? Это ты положил на их трупы карты Коко?”
“Не стоит, Леди Майкл, вешать это на меня”.
– Да здравствует десант! – завопил кто-то почти над самым ухом Майкла.
– Слава авиации! – подхватили в разных концах. Сквозь толпу, почти уже прекратившую движение, Майкл протиснулся поближе к Мемориалу. Сержант, который напоминал Майклу его сержанта из Форт-Силл, сажал теперь красные маки между двумя последними высокими колоннами. Маки отражались в полированном камне. Растрепанный высокий мужчина размахивал флагом с длинной золотой бахромой. Пул прошел мимо мексиканского семейства по выложенной гранитными плитами дорожке и впервые увидел отражение толпы в черном зеркале полированных колонн. Отраженная толпа мерно двигалась перед его глазами. Мексиканцы – мать и отец, две девочки-подростки, маленький мальчик с флажком – все смотрели на один и тот же кусочек стены. Взволнованные родители вдвоем держали перед собой фотографию молоденького моряка. Пул вгляделся в собственное отражение. Голова его была высоко поднята, как будто и он пытался найти нужное ему имя. Затем у Пула все поплыло перед глазами, стало казаться, что имена отделяются от черной стены и движутся прямо на него. Дональд З.Павел, Мелвин О.Элван, Дуайт Т.Понсфут. Майкл взглянул на следующую панель. Арт А.Маккартни, Сирил П.Даунтейн, Мастере Дж.Робинсон, Билли Ли Барнхарт, Пол П.Дж.Бедрок, Ховард Кс.Хоппе, Брюс Г.Хиссоп. Все имена казались знакомыми и незнакомыми одновременно.
Кто-то за спиной Майкла произнес:
– Альфа Папа Чарли. – Майкл обернулся и прислушался. Весь котлован за его спиной был заполнен людьми. Альфа Папа Чарли. Не начав расспрашивать, нельзя было определить, кто из этих людей, седых, лысых, с конскими хвостами, с чистой кожей и лицами, обезображенными оспой, произнес эти слова. Из компании четырех-пяти человек в зеленой форме и тропических шлемах послышался другой, более низкий голос:
– ...потеряли его при Да-Нанге...
Да-Нанг. Первый корпус. Его Вьетнам. Пул застыл неподвижно, прислушиваясь к знакомым до боли названиям, которые он не вспоминал уже лет четырнадцать, – Чу-Лэй, Там-Кай. Пул увидел почти воочию грязную улочку между хижинами, в носу защекотало от запаха марихуаны, которая сушилась на крыше хижины Ван Во. О, Господи! Долина Дракона. Фу-Бай, Эль-Зед Сью, Хью, Кванг-Три. Альфа Папа Чарли. Стадо быков, бредущее по грязи к подножию горы. Жужжание мух в воздухе. Мраморная гора. Все эти очаровательные маленькие местечки между Аннамиз Кордиллера и Южно-Китайским морем, в котором медленно тонул, погружаясь в розовеющую воду, Коттон, снятый снайпером по имени Элвис. Долина А-Шу: “Раз я миновал...”
“Раз я миновал долину А-Шу, мне не страшно уже ничего на свете”. М.О.Денглер стоит около лафета, через плечо улыбаясь Майклу, кругом разбросаны пулеметные ленты и снаряжение. За Денглером – потрясающей красоты тропический пейзаж, в котором слились все мыслимые и немыслимые оттенки зеленого и голубого, пейзаж теряется в нежной, едва уловимой глазом дымке, уходя в бесконечность.
“Струсил? – только что спросил его Денглер. – Если нет, тебе не о чем беспокоиться. Кто миновал долину А-Шу...” Пул понял, что плачет.