Знакомый уже мне пристав, занявший свое место рядом с обвинителем, встал и громко объявил:

– Суд идет!

Его голос звенящим эхом отразился от стрельчатых сводов Дворца провосудия, пробрав до самых костей своей трагичностью. В двух словах, произнесенных им, я как будто услышала приговор.

Какой-то священник прочел молитву, затем подошел к обвиняемым, держа в руках распятие.

– Представьтесь! – взревел судья.

– Хосе, маркиз де Вильенсо и Алевардо, гранд! – гордо ответил пожилой мужчина на скамье подсудимых.

– Клянетесь ли вы говорить только правду? – вопрошал судья.

– Клянусь! – ответил маркиз, после чего приложился губами к распятию.

Ту же процедуру клятвоприношения провели и с его дочерью, голосок которой был столь тихим, что до меня доносились только отдельные звуки.

– А где их адвокат? – тихонько спросила я у Филиппа.

– Они отказались от защиты, будут сами себя защищать, – ответил король, скривившись в ухмылке, – глупцы!

– Есть ли с вашей стороны свидетели, маркиз? – задал вопрос судья.

– Есть, – ответил подсудимый.

– Перечислите их.

– Герцог Альба, – начал старик, и зал удивленно зароптал. Один из судей три раза ударил по столу огромным деревянным молотком, после чего все опять стихло.

– Еще?

– Мои крестьяне – Хуанита, Бильбо, Сирена…

– Показания бессословных не могут быть засчитаны судом инквизиции, – прервал его строгий представитель Фемиды.

Маркиз де Вильенсо понуро опустил голову.

– Тогда свидетелей больше нет. Наши честь и совесть – самые главные свидетели на этом лживом процессе!