– Но они ведь знают, что это неправильно. Как же так? Как они это терпят?
– Это ты мне скажи, Нора.
Ни упрека. Ни сострадания. Ни осуждения. Лишь честный взгляд.
– Я не знаю. Вчера… я словно впала в ступор.
Йонас, толкнувший Сэма. Я, которая стояла, бездействуя.
– Тебе было страшно.
Меня накрыло новой волной, слезы потекли по лицу. «Да, да, да!» – хотелось закричать мне.
Я не стала вмешиваться, потому что была парализована от непонимания. Поджидавший глубоко внутри страх выпрыгнул из тени, вцепился в меня, поставил на колени.
Я боялась, что не смогу стать собой. Что потеряла себя.
Что я давно себя потеряла.
А с этим и дорогих мне людей.
25
Нора
Увы, слезами горю не поможешь – иначе забот бы у меня не было, потому что плакала я очень много.
Плакала на сеансе у психолога, в машине по дороге домой, в кровати. Никак не могла успокоиться. В какой-то миг Лу легла рядышком. Я хотела попросить ее уйти. Хотела заявить, что не заслуживаю ее беспокойства. Человек, который был со мной всю жизнь, которого я безумно любила, лежал на полу, а я не помогла ему. Во второй раз.
И я ничего об этом не помнила.
Я не пошла в школу. Ни сегодня, ни вчера, после психолога. Родители на это ничего не сказали, не стали меня принуждать или ругать. Элла и Йонас молчали, зато – удивительно – написал Тим и спросил, все ли у меня хорошо. Я не ответила.
Психолог сказала, что с удовольствием будет и дальше работать со мной, помогать, но в ближайшие месяцы у нее очень плотный график. Я записалась в лист ожидания. А до тех пор придется мне в одиночку разбираться с собой и своими мыслями. В одиночку.
Лу вот считала, что нельзя оставлять человека одного, когда ему грустно. Это довело меня до слез. Сестра лежала рядом и спала: до этого она посмотрела на моем планшете «Ледниковый период-2», хотела рассмешить меня, и я смеялась ради нее.
Почти девять вечера. Мама с папой, наверное, сидели на диване в гостиной, смотрели детектив. Пятница – время криминальных фильмов.