– Что, будем обсуждать это прямо сейчас?

– Ты должен выкладываться на полную и прекратить лажать. Если четверка – большее, на что ты способен, я серьезно задумался бы.

Мне хотелось провалиться сквозь землю. Очень неловко, что отец Йонаса отчитывает его прямо при мне.

– Я-то думал, что четверка по немецкому – это плохо, но вот оно как! Боже, неужели я вырастил идиота? Ты правда умеешь только отпускать тупые шуточки?

– Пойдем, Нор. Мы наверх.

Йонас взял меня за руку, и я пошла следом, чувствуя спиной взгляд его отца.

– Заткни пасть! Ты ни черта не знаешь, лузер.

Я ловила ртом воздух, взгляд метался из стороны в сторону. Воспоминания липли ко мне, не отпускали. Я словно потеряла ориентацию в пространстве.

– Йонас, – задыхаясь от испуга, позвала я и попыталась оттащить его за руку от Сэма, но он вдруг вырвался.

Меня как парализовало. К горлу подкатила тошнота.

– Никого не волнует, что ты там думаешь.

Йонас толкнул Сэма. Так сильно, что тот споткнулся о чью-то ногу и упал. Окружившие нас ребята вытаращили глаза, зашептались и загоготали. Они смеялись над Сэмом. Йонас с усмешкой наклонился к Сэму, глядя на него сверху вниз. Сэм густо покраснел.

– Вы только посмотрите на него. Он даже бегать не умеет.

Йонас высмеивал Сэма, который растянулся на асфальте во дворе школы. Ему подставили подножку. И не в первый раз. Тим хлопнул Йонаса по плечу. Еще несколько ребят хихикали, прикрывая рты.

Все таращились на Сэма, потешались над ним, а тот собирал свои вещи, и никто не пытался ему помочь. Пенал, выпавший из рюкзака, ланч-бокс, который кто-то пнул, чтобы Сэм не смог его поднять.

– Опля. Сорри, случайно вышло.

Это ложь. Я это знала. Но не шевелилась. Вдруг подошла Элла. Мы знакомы всего два-три месяца.

– И с этим ты дружила? – пренебрежительно спросила она.

Я вздрогнула. И выдавила из себя:

– Да. Вот идиотизм?