Но они вернулись. Яна вцепилась в свой стакан, отмахиваясь от руки ангела смерти, лежащей у нее на плече — я буквально видела ее гранитную холодную тяжесть.

А я обняла пальцами холодный стакан, чтобы не было видно, как трясутся руки, и решилась на самый смелый поступок в своей жизни:

  — Пойдем тоже потанцуем?

  Ангел смерти едва заметно удивился и словно впервые меня заметил:

  — Погоди, ты меня видишь?

  — Ты же сам подал мне зажигалку.

  — Мало ли кто в забитом баре при твоей стадии опьянения подал тебе зажигалку из воздуха.

  — Немало — ангел смерти.

  — Да уж не хвастайся, без того понятно, что ты меня узнаешь. А она нет, — он кивнул на Яну, которая словно забыла о своем кавалере и уже флиртовала с кем-то другим.

  — Это странно? То есть — умереть ведь надо ей. А я...

  — А ты умереть хочешь, потому и увидела меня. Пойдем-ка на воздух.

  Он повернулся ко мне под светом фонаря и я наконец смогла разглядеть его лицо.

И глаза. Совершенно офигительные черные глаза, сияющие как самая темная ночь.

Ой, нет, они же тепло-шоколадные, почти зеленые и прозрачные. То есть совсем прозрачные, белые с темным ободком...

  — Стоп! — я так громко крикнула, что даже пошатнулась.

Сколько же я выпила? Я редко пью, но сегодня можно. Друзья такие забавные: «Ой, Тася, тяжелые времена случаются у всех, но ты все-таки полегче!»

А я спрашиваю, когда я, по их мнению, пила последний раз?

Говорят — вчера?

Да нет же! Неделю назад с вами и пила.

У меня не так много друзей, спиться не успею. Теперь точно.