Десяток солдат, побросав оружие, подняли руки. К ним метнулись урки.

– Отставить! – гаркнул Кавторанг.

Но урки не услышали или не захотели услышать, налетели, порезали солдат, никого не пощадили. Кому-то голову начисто отпилили, подняв в вытянутой руке. И это, возможно, переломило ситуацию. Выжившие военные, бросая оружие, побежали к ближайшим кустам. Преследовать их никто не стал.

Прошло несколько минут. Может, три, может, пять – кто считал?

– Поджигай машины!

– Зачем?

– Чтобы след оборвать! Грузи внутрь, поближе к бакам, наших. Трупы грузи и… тяжёлых.

– Но они же… они еще живые, нельзя их в огонь!

– Значит, помоги! У нас санбата нет и тащить с собой их мы не можем. Мы их потащим, а они нас – в могилу. Тут скоро военных нагонят, все дырки ими заткнут, и если мы не успеем оторваться… В машину, чтобы никаких следов, ни лиц, не пальчиков!

В кузов заволокли трупы. Уже… только трупы. Подогнали, поставили в кучу грузовики, перегораживая дорогу, прошлись короткими очередями по бакам, чиркнули спичкой…

– Уходим, сейчас баки рванут!

– В колонну!..

И бегом, бегом…

К горящим машинам подкатили бэтээры, крутнули башнями, замолотили из пулемётов наугад в сторону леса. Но поздно, поздно. Всё поздно!.. Вырезаны, расстреляны батальоны почти вчистую.

– Шире шаг!

Бегут бойцы одной длинной цепью, обходят населёнки и дороги, ныряют в чащобы и болота, выбирая для пути русла ручьёв и речушки, чтобы след сбить.

– Привал! Пять минут на оправку. А вы… – поворот к уркам. – Если отставать будете, то здесь ляжете.

Понимают урки и даже не огрызаются. Побег – дело весёлое, святое.

– Подъем! Дозоры вперёд, отрыв – два километра. Прикрытию выходить через семь минут. Отставших и дезертиров – в землю! Пошли, ребята…

Бегут зэки, от кого… куда? Ведь и не зэки они уже, и не учёные в халатиках, и не бойцы, а списанные вчистую, по документам и по жизни покойники. Нет у них прошлого, нет настоящего и будущего тоже. Зайцы они, которых будут травить сворами псов.