Мамы на диване нет. Нахожу ее в кухне на полу. С места, где я стою, виден лишь ее зад, покачивающийся над пятками.

– Мама, ты что…

Она меня не слышит. С маниакальным упорством трет линолеумный пол. Ее тело ритмично движется из стороны в сторону.

– Мама!

На этот раз она оборачивается. Волосы лезут ей в глаза. Она дует на них, пытаясь откинуть, но они снова мешают ей смотреть.

– Минутку, Карл. Мне нужно пол домыть.

Если бы она мыла пол! Она трет только один пятачок, снова и снова. Всхлипывает. Я боюсь, что опять расплачется, но она садится на корточки и тыльной стороной ладони убирает волосы с лица.

– Карл, где тебя носило весь вечер?

– Какая тебе разница?

– Какая мне разница? Ты спрашиваешь, какая разница? На всякий случай напоминаю: я твоя мать. Я должна знать, где ты. Если бы я знала, где ты был тогда, возможно… возможно…

Она не договаривает. Не может себя заставить.

– Роб был хорошим пловцом. Карл, что у вас произошло?

Оказавшись в воде, я сдавливаю ему шею. Мои локти работают как тиски, усиливая захват. Я подтягиваю локти к себе и вместе с ними его шею, все сильнее сжимая.

– Мам, я не помню. Я тебе уже говорил. Я почти ничего не помню про озеро.

– Зачем вы туда пошли?

– Если бы знал, я бы тебе давно сказал. Это понятно?

Я почти кричу. Меня захлестывает чувство вины. Я в смятении. До сих пор не верится, что я мог сотворить такое. Все это копилось во мне целый день и теперь выплескивается наружу.

Мама снова принимается скрести пол. По ее щекам катятся слезы.

– Сколько пол ни мой, его не вернешь.

Слова вылетают из моего рта раньше, чем я успеваю подумать.